"Ион Пантелеевич Друцэ. Последний месяц осени (Молдавские повести) " - читать интересную книгу автора

а со скалы медленно скатываются чистые капли осенней влаги. По выгоревшей,
выеденной скотиной траве медленно текут, переливаясь серебристой чистотой,
крошечные ручейки. Добравшись до Кайнары, влившись в его мутные воды, они
уходят далеко на юг. А отец по-прежнему стоит у колодца, низко, горько
опустив голову.
Перекур. Старик отдыхает. А может, вспоминает, как много лет спустя в
память об их первой встрече выкопал он этот колодец. Долгую осень мок здесь
под дождями, перерыл все кругом, но добрался до родника такой чистоты и
свежести, что люди из окрестных сел назвали колодец его именем. И долго,
целый век люди утоляли здесь жажду и поминали добром его имя.
Не верится старику, что теперь вырытый им колодец только и годится что
для черной вороны. Приподнявшись с камня, он заново начинает его
исследовать, и на этот раз кажется ему, что все не так уж плохо. Внутренняя
обшивка колодца еще крепка. Бросив камушек, он прикидывает глубину воды, и
ему даже кажется, что видно там, под водой, как клокочут родники, поднимая
крошечные тучки песочной пыли.
И все-таки вид у колодца жалкий, и старик стоит, не зная, чем помочь.
Отец отдыхает. А может, вспоминает, что отсюда, из этой долины,
начинались его три гектара, та полоса земли, с которой он подбирал каждый
колосок, чтобы выкормить свою семью. Знал бы он тогда, что мы разлетимся по
свету и не сможем приехать, когда он на старости лет сляжет, знал бы он это
тогда - еще больше любил бы нас в детстве, и в этом-то суть, и в этом-то
горе.
А осенью дни короткие: не успело солнце показаться на закате - и вот
уже нет его, уже бегут по полям вечерние сумерки, и нужно спешить. На старом
журавле опять сидит та неживая черная ворона, а отец, выбравшись из долины,
плетется по свежей пахоте. Идет грустный, низко опустив голову, потом
однообразный, скучный рисунок пахоты чем-то заинтересовывает его. Он долго
приглядывается к крутым отвалам борозд, останавливается, роет руками свежую,
влажную землю, и опять весело светятся его карие когда-то глаза. Глубоко
вспаханное поле всегда возвращает ему хорошее настроение. Ничего, еще все
может устроиться.
Посреди этого моря сплошной пахоты белеет раскинувшаяся на ровном месте
деревушка. Остановившись у крайней усадьбы, повесив на чей-то забор кошелку,
отец начинает приводить себя в порядок. Счищает с рук прилипшие крошки
чернозема, расчесывает, пропуская сквозь пальцы, свои влажные седые волосы и
вообще придает себе вид, соответствующий высокому положению гостя.
Сама деревушка на редкость ладная и уютная. Хоть и не очень богата, все
в ней сделано удивительно ловко, крепко, на долгие годы. Отец идет медленным
шагом, постоянно оглядываясь, - ему очень нравится эта деревушка, и, не будь
нашей старой деревни, он, пожалуй, перебрался бы сюда.
Здесь, в Фрумушике, живет старший из нас, Андрей. Когда заходит о нем
речь, отец начинает забывать, что и Андрей рос когда-то в его доме. То, что
было, было давно. Теперь Андрей поседел, у него у самого женихи и невесты в
доме, ему самому уже под пятьдесят. И все-таки, собравшись навестить нас,
отец начинает круг с Фрумушики, чтобы потолковать с умным, хорошим
человеком, который на удивление похож на отца, каким он был когда-то в
молодости.
Девушка-подросток, пересекая двор в непомерно больших галошах, видит
плывущую над гребнем забора остроконечную шапку деда и вбегает в дом с