"Ион Пантелеевич Друцэ. Последний месяц осени (Молдавские повести) " - читать интересную книгу автора

головой - он еще не сходит, ему еще ехать. Потом из-за поворота показывается
небольшая деревушка, рассыпанная вдоль шоссе. У остановки стоят, дожидаясь
автобуса, с полсотни колхозников, груженных связками домашней птицы,
корзинками с фруктами, овощами. Стоят, аккуратно выстроившись в очередь,
мирно щелкают семечками, но шофер подъезжающего автобуса, злодей, каких
мало, останавливает машину метров за сто до остановки. Лихо подзакрутив
усики, он выскакивает из машины так, чтобы толпа его не заметила, и тут же
исчезает в переулочке.
Стоявшие в очереди люди удивляются: чего это шофер остановил там
автобус? Неужто, пока они тут стояли, начальство перенесло остановку? Плюнув
на очередь, они бросаются каждый со своей ношей к автобусу. Увидев издали
старика в машине, они приветливо машут ему шляпами, и, несколько озадаченный
этим нашествием, отец робко им отвечает. Толпа с ходу вклинивается в заднюю
дверь, но дверь заперта. Перебегают к передней, а толку мало. Шофера в
кабине нет, и пятьдесят человек, сотня остервенелых кулаков, барабанят по
кузову машины, требуя, чтобы им открыли. Отец, приняв весь этот гнев на свой
счет, беспомощно пожимает плечами: бог его знает, как они тут открываются!
Но, оказывается, колхозники все знают, они показывают ему, как это делается,
всячески поощряя старика, и в конечном счете отец решается. У задней двери
он пытается пропустить пальцы через затянутую резиной щель, потом переходит
к передней двери, долго колдует над ней, а толку мало.
Сердитая толпа начинает возмущаться его беспомощностью. Одни корчат ему
рожи, другие грозят кулаками, и, совершенно растерявшись, отец собирает свои
вещи, скромно усаживается, занимая, пока не поздно, свое законное место. Это
окончательно выводит из себя столпившихся у автобуса колхозников: они
поднимают такой шум и гам, что, кажется, разнесут и машину и старика.
Отец в ужасе. Хотя он считает себя истинным молдаванином, но его
прошибает холодный пот, когда он видит много молдаван, собравшихся вместе.
Переулками возвращается шофер, обгладывая на ходу остатки куриной
ножки. И вот пассажиры, перелезая друг через друга, вваливаются в автобус, и
машина трогается. По обеим сторонам шоссе растут высокие липы - они стоят,
обнявшись, над дорогой, бьют оголенными ветками по крыше автобуса, по окнам,
а водитель гонит вовсю, наверстывая упущенное время. Автобус переполнен, и
отец, конечно же, среди тех, кому не хватило места. Пятьдесят человек
поносят его последними словами, а старик все оглядывается в поисках защиты.
Смотрит с некоторой надеждой на спину водителя, потом, уловив в висящем над
шофером зеркальце его лицо, ругается про себя, потому что шофер, хмурясь,
грозит ему пальцем, как бы говоря: "Разве можно, дедушка, так обходиться с
народом?"
Через несколько километров показывается другая деревушка, тоже
рассыпанная вдоль шоссе. На самом краю деревни - обнесенный высоким забором,
только что начавший собираться базар. У остановки вывалились из машины все
пятьдесят бунтарей, каждый со своим товаром, и вот автобус снова в пути с
одним-единственным пассажиром. Отец уже не садится. Стоя, он разбирает одну
из сложнейших проблем современности: что такое личность и что такое толпа.
Обогнув высокий курган, шоссе спускается к густому лесу, но у первых же
дубов, чего-то испугавшись, сворачивает снова в поле. У поворота, там, где
густая тень дубов добирается к асфальту, выглядывает из лесу старенький,
запущенный крестьянский домик. Напротив, через шоссе, - заросший камышом
пруд, и нескончаемые стаи домашней птицы двигаются в двух направлениях: одни