"Ион Пантелеевич Друцэ. Последний месяц осени (Молдавские повести) " - читать интересную книгу автора

в который раз поясняет отцу, почему он на него в обиде. Его, оказывается,
чаще всех пороли, одежду ему шили из самого дешевого материала, учебников
ему не покупали, заставляли ходить к другим учить уроки, а при женитьбе дали
самую плохую землю. Есть в этом много правды, много неправды, но отец, чтобы
не обострять спор, отвечает односложно:
- Такое было, сынок, время...
Поздно вечером они садятся ужинать там же, на кухне. Едят жареную рыбу,
мамалыгу и брынзу со шкварками. Николай хвастает:
- Национальная еда.
Потом, угостив отца рюмочкой промышленного спирта, от которого у
старика перехватывает дыхание, спрашивает:
- Как там наш Андрей? Забыл, верно, родной язык?
С трудом отдышавшись, отец тут же бросается защищать Андрея:
- Отчего же? Они все понимают по-молдавски.
- Ни хрена они не понимают.
После ужина Николай стелет отцу там же, на кухне. Кончив с этим скучным
делом, он садится на корточки и, пока отец раздевается, следит наметанным
глазом: что бы взять с него за свои старые обиды? Заметил у старика
болтающийся на поясе красивый перочинный ножик и потянул его к себе. Ножик
ему понравился. Упрятав его в свой карман, он принес отцу взамен какое-то
старье и, несколько подобрев от этого обмена, уходит, пожелав отцу приятных
снов.
Всю ночь отца терзают полузабытые, разбуженные Николаем истории. И
кажется ему, что всю свою жизнь он прожил не так, и становится ему душно
тут, на кухне, и уснуть он не может всю ночь. А на второй день, чуть свет,
не примирившись после вчерашней ссоры, они стоят на окраине райцентра.
Маленькая автобусная станция совершенно пуста. По асфальтированной дороге
только-только начинается движение - то проедет машина, то проползет
причудливый комбайн новой конструкции, то мотоцикл застрекочет. У Николая, с
тех пор как он стал кладовщиком на заводе, неисчислимое количество знакомой
техники. Гордо, с достоинством став на обочину дороги, он устраивает как бы
смотр, и действительно, все проезжающие тормозят возле него, чтобы
обменяться с ним шутками. Об отце он совершенно забыл - только когда увидал
удаляющийся автобус, сообразил, что отец уезжает, и на всякий случай помахал
кепкой. Небось не обидится. Свой человек.
По-осеннему скупо, еле-еле дымятся поля, пригретые первыми лучами
восходящего солнца. Широкое асфальтированное шоссе, мягко извиваясь, уходит
далеко на юг, и автобус, наслаждаясь этой утренней прохладой, летит на
недозволенных скоростях. Пассажиров всего одна единица, ответственность не
бог весть какая.
Отец, должно быть, часто путешествовал в битком набитых автобусах, так
что теперь, оказавшись в совершенно пустом салоне, стоит растерянный, ума не
приложит, как бы ему подзанять про запас пару скамеек. На одной, передней,
он устраивает кошелку, на другую кладет шапку, а сам устраивается на заднем
сиденье, занимая таким образом четыре места сразу. Сквозь боковое стекло
сочатся теплые лучи, и старик, греясь на солнышке, блаженно щурится. Иногда
поздней осенью выдастся по-летнему теплый денек, и велика тогда радость
молдаван.
Изредка автобус тормозит на остановках, широко открывает двери, в
которые никто не входит, а старик, греясь на солнце, предупредительно качает