"Сергей Другаль. Тигр проводит вас до гаража" - читать интересную книгу автора

- Не знаю. Как-то сделал щенка, он у меня пищал, когда наступишь на
хвост, и уползал под стол. Потом больше не хотелось... Но чертей я наделал
порядочно. Люди рассказывают, они до сих пор обитают в песках на Марсе.
- Еще вопрос. Представьте, что этот механический щенок лизал бы вам руку?
- Нет! - Нури передернулся. - Это было бы жутко и отвратительно.
- Отвратительно. Очень точное определение, - задумчиво сказал Художник. -
Это как если бы ребенок играл с куклой, у которой настоящие живые глаза, в
нейлоновых жилках кровь и которая чувствует боль. Нет! Игрушка должна быть
игрушкой независимо от того, кто с ней играет, взрослый или ребенок. В этом
смысле мои картины имеют сугубо утилитарную цель. Я ищу то единственное, что
придает животному образ игрушки, не нарушая ощущения подлинности. Вообще,
это область психологии, а я не силен в ней. Знаю только, что мои работы
используют профессионалы механики-фаунисты, что люди с большей охотой
приобретают зверей, сделанных по моим эскизам, нежели точные копии.
Нури словно взвешивал каждое слово Художника. Этот синеглазый красавец,
который так сокрушался по поводу запонок, кстати, Нури так и не понял, зачем
надо было менять в манжетах великолепные александриты, был вдохновенным
мастером. И если то, что они видели, называлось эскизами, то каковы же
законченные работы?
Облик Художника, его исполненные непринужденного изящества движения
странно гармонировали с удивительными картинами в темных рамах, создавая
немного грустное ощущение когда-то виденной и забытой красоты. Интересно,
как Олле воспринял этот совершенный жест - протянутую и потом раскрытую
руку, в нее ткнулся носом конь, и было видно, что Художник принял это как
подарок.
Нури покосился на руки Художника, и тот, уловив взгляд, поднял к лицу обе
ладони, покрытые ороговевшими мозолями.
- Что вы, Нури! Я ведь надеюсь когда-нибудь стать вашим коллегой. Если
буду достоин. И... разве можно допустить, чтобы кто- то работал за тебя. И
этот дом, и все остальное я сделал сам.
- Простите, - вмешался в беседу Олле. - Что это? Почему вдруг голография?
Квадратная рама окаймляла объемное изображение поляны в закатном свете и
темную стену леса, а над ней, над самыми верхушками деревьев, розовело
что-то похожее на аэростат, но с короткими толстыми отростками.
- Это то, что я не успел зарисовать. Пришлось заснять... Это гракула,
которую вы ищете. Она была здесь вчера. Выкатилась на поляну, имея форму
диска. Были сумерки, и она стала накачиваться. Знаете, у нее в подошвах
клапаны. Вытягивает ногу, набирает в нее воздух, а потом сжимает, как
гармонь, и перегоняет воздух внутрь. Она лежала на спине и, работая двумя
ногами, порядком накачала себя. Потом грызла хворост, и у нее в глубине,
возле пупка, засветилось что-то похожее на гаснущие в костре угли. И она
стала округляться. Пока я бегал за аппаратом, она раздулась и поднялась над
лесом. Ветер унес ее от меня.
- Вот и все, - сказал Олле. - Тебе ясно?
- Вполне, - ответил Нури. - Если она способна нагревать в себе воздух и
пользоваться законом Архимеда для передвижения, то уж принять вид матраца...
И ежу понятно, что это я сам вынес ее из изолятора, когда пришел менять
матрац.
Итог подвел Художник.
- Одно предсказание волхва сбылось, - сказал он. - Дело за вторым.