"Сергей Другаль. Особая форма" - читать интересную книгу автора

морде, а биолог ей тем временем пупок чешет. Глазки у животинки этак
благодушно поблескивают. Птички разноцветные над ними летают, случайных
мошек ловят. Идиллическая, черт побери, картина, радость миробля...
Капитан надолго замолчал. В сумерках мы не видели его лица, а свет
зажигать не хотелось. Я уж было подумал, что он заснул, но тут капитан ясным
и грустным голосом сказал, что о том, что было дальше, лучше может
рассказать Вася Рамодин, которому он в интересах истины и передает слово. И
пусть Вася не стесняется, словно его, капитана, здесь нет. Я от себя
добавил, что Вася может настолько не стесняться, словно и меня здесь тоже
нет. Тему о том, что Вася может ну совершенно не стесняться, мы с капитаном
жевали до тех пор, пока Вася не стал от злости светиться в темноте. Тогда мы
замолкли, а Вася начал в привычной для нас мужественной тональности. Надо
отдать должное, он быстро овладел собой.
- Я никому не давал оснований, - Вася засопел, - сомневаться в моей
деликатности. Но из песни слова не выкинешь. Как было, так оно и было. Лежим
мы с капитаном, смотрим. И чем больше смотрим, тем меньше понимаем. Киберы,
которые должны собранные образцы сортировать, косовицу устроили, планетолог
с чего-то залез на дерево и ветки ножом срубает, у космофизика уже и брови в
желтой глине от усердия. А тут вдруг Лев грянул плясовую, весьма
темпераментно выкрикивая междометия:
- Эх! Эх!
Я, конечно, удивился: с какой бы стати? Хочу поделиться с капитаном, а он
ритмично так задергался весь, вскочил - и вприсядку. У меня, верите, волосы
дыбом стали. Более идиотского зрелища я не видел, извините. Капитан до Льва
доплясал и такое вокруг пузатых начал выделывать, что и вообразить
невозможно. Те, которые лежали на ковриках, сели, на капитана голубыми
глазками сонно моргают и хоботками поводят. Хобот так себе, если в два
кулака впритык взять, то Тишке на один укус останется, не более. Я еще лапки
рассмотреть успел. Они их крест-накрест на пузе сложили. Маленькие лапки,
но, видать, загребущие... Лев же и ухом не повел, увидев капитана, и даже
еще наподдал на гитаре.
Я, помню, засуетился, закричал что-то, стал у Льва гитару отбирать и
вообще потерял лицо. А капитан мне с придыханием:
- Ремонтник Рамодин, займитесь делом! Вы своим поведением беспокоите
повелителей. Если вы не в состоянии удовлетворять их духовные запросы, то
помогите своему товарищу строить дворец! - и на сарай широким жестом
показывает.
Сроду мне выговоров не устраивали, но я на это и внимания не обратил.
Только застряло в мозгу непривычное слово "повелители". Действительно,
думаю, почему бы и не помочь? Словно во сне подошел к сараю и на стенке на
мокрой глине пальцем написал; "Здесь был Вася". Отошел в сторонку, прочитал,
и такая жуть меня взяла, такая тоска неуемная, что заплакал я и поплелся на
катер. И никто меня не окликнул.
На катере побрел я в камбуз, налил в блюдечко масло подсолнечное,
разрезал луковицу на четыре дольки, посолил кусок ржаного хлеба и съел его с
луковицей, макая в масло. Съел и обрел способность рассуждать. Сначала о
пустяках, вроде того, что все мы повелители своей судьбы, и в этом смысле я
не против слова "повелители". Но оно имеет и другой, какой-то поганый смысл.
С другой стороны... почему с другой, я не знаю, но с другой стороны, Лев пел
с радостью. Биолог, я заметил краем глаза, тоже не без удовольствия чесал