"Владимир Дроздов. Два рассказа бывшего курсанта (авт.сб. "Над Миусом")" - читать интересную книгу автора

В первую осень и зиму мы не летали-проходили теоретический курс. И
Пасынков по всем предметам неизменно получал пятерки. Конечно, соображал
он неплохо. Однако обладал еще и обаянием - нравился преподавателям.
Фамилия "Пасынков" закрасовалась на доске Почета. Затем и школьная
многотиражка стала печатать его портреты и призывать курсантов "учиться,
как Пасынков!". Вначале вся эта шумиха меня коробила - казалось, что
Пасынков просто очень честолюбив.
Но постепенно мое отношение к нему стало меняться.
Еще ранней осенью начались у нас всевозможные соревнования, главным
образом по легкой атлетике. Помню, Пасынков занял первое место на
стометровке. Его поздравляли, так как в оставшихся забегах должны были
состязаться какие-то совсем невзрачные ребята. И вдруг один из них показал
лучшее, чем у Пасынкова, время!
Мы даже не хотели верить судьям. Но Пасынков первый подошел к
победителю со своей обаятельной улыбкой, поздравил его. Правда, в беге на
дальние дистанции уже никто не мог сравниться с Пасынковым. Разве что
братья Знаменские. А он скромничал:
- Это не сам я бегу-мои легкие меня несут.
И выпячивал свою удивительную грудную клетку.
- Тебе, может, и самолета не надо? Надуешься пошибче, так и полетишь? -
хихикали присяжные шутники.
Но Пасынков не боялся и над самим собой посмеяться-весело подхватывал:
- А что? Можно попробовать! Если еще куда-нибудь пропеллер вставить...
Все мы тогда очень любили бороться. И Пасынков не составлял исключения.
Наверно, потому, что был силен и ловок. Строгим правилам мы не следовали,
считали побежденным того, чьи лопатки касались пола, травы или снега. И
хотя довольно быстро у нас установилась своя табель о рангах, все-таки
попытки побежденных победить победителей не прекращались. Особенно
донимали ребята Парцевского. Дядя Пуд не был обижен силой, но явно не
блистал ловкостью. И часто более легкие, зато верткие, хваткие неплохие
гимнасты Леша Семенов и Коля Тарасов забавлялись: подножкой или другим
неожиданным приемом бросали Парцевского на пол в самый неподходящий
момент, под всеобщий хохот. Ронять Парцевского-стало у них чем-то вроде
любимой игры.
Дядя Пуд сделался нервен-то и дело озирался, опасаясь внезапного
нападения из-за угла. И вообще... кому приятна роль футбольного мяча?
Но в игру неожиданно вмешался Пасынков. Как только Семенов или Тарасов
начинали забавляться, он хватал одного из шутников в объятия, из которых
ни тот ни другой при всей их ловкости вырваться не могли. И, ласково
воркуя, успокаивая пленника разными нежными словами, относил во двор, на
снег - поостудить пыл. Над остужаемыми смеялись - они оставили Парцевского
в покое.
Перед Новым годом мы отправились в лыжный поход на двести километров.
Почти все время лыжню прокладывал Пасынков. Добровольно взял на себя самую
трудную работу. А погода выдалась вьюжная. Снегу намело много, да еще и
неровно: то по насту легко скользишь.
То еле-еле через сугробы пробиваешься. Неоднократно несколько сильных
ребят, хороших лыжников, предлагали Пасынкову смену. Он только улыбался,
пожалуй смущенно:
- Ничего, я еще не устал.