"Иван Владимирович Дроздов. Оккупация " - читать интересную книгу автораголовой, что, очевидно, означало: "Надо же... какая наглость. В журналисты
захотел". Но сказал он лишь одно слово: "Подождите", и вышел. Через минуту возвратился вместе с подполковником. Тот был взволнован, кричал: - Вечно вы!.. Как русский, так вам дипломы подавай. А где он учиться мог - тебя он на фронте защищал! А твои соплеменники, между прочим, в Ташкенте отсиживались, да в институтах учились. - Но ведь журналистика, - бормотал старший лейтенант, - сами же вы говорили. - Ну, говорил - и что же, что говорил. Конечно же, хорошо, если с дипломом, но этот писать может. Очерк его по радио передавали, я ещё тогда думал: в газету бы этого парня. Приказ о моём назначении был написан, и вот я во Львове, стою у входа в большое серое здание, где находится редакция. Часовой указывает мне лестницу, ведущую в подвал, и я, наконец, в огромном, плохо освещённом помещении; у стен разместились наборные кассы, печатные станки с ручным управлением, два большие стола посредине - вся типография дивизионной газеты "На боевом посту". Две девушки, сидевшие за кассами, - одна чёрненькая, кудрявая, другая беленькая, прямоволосая, - повернулись ко мне. Прямоволосая славянка мило улыбнулась: - Мы ждали вас. Проходите. Скоро придёт редактор. Куда проходить, не сказали. Избрал дальний угол с большим штабелем газетных подшивок и каких-то бумажных тюков, прошёл туда и положил на штабель фибровый, изрядно побитый и потрескавшийся чемодан, с которым прошёл и проехал всю войну и в котором одиноко лежали две пары нижнего армейского прошёл пол-Европы, освобождал Яссы, Будапешт - и был не простым солдатом, а вначале летал на самолётах, потом, повинуясь капризам военной судьбы, стал командиром фронтовой зенитной батареи, - казалось бы, трофеи должны быть. А их не было. Только часы золотые на руке - солдаты подарили, да аккордеон концертный был - тоже солдаты из королевского дворца вынесли, но его украли где-то на квартире. Ничего другого не было, потому как всегда боялся: убьют, а у меня в чемодане вещи чужие найдут. Вот и пуст мой чемодан, зато и совесть спокойна. Газетный завал оказался очень удобным для моего нового очага. Вначале я положил на него чемодан, а затем, не дождавшись редактора и никого из сотрудников и проводив кончивших свою работу девчат, я потушил свет и лёг на газетные подшивки, а поскольку несколько дней был в дороге и почти не спал совершенно, то уснул мертвецким сном, и неизвестно, сколько бы проспал, если бы не разбудил старшина, который смотрел на меня хотя и без особенной радости, но всё-таки с интересом и каким-то детским чувством неожиданного удивления. - Помнишь меня? - спросил старшина. И в голосе его прозвучало уже не детское чувство снисходительного превосходства. - Как же! Вы тот самый корреспондент... - Верно. А фамилия моя? - Бушко. Максим Бушко. - И это верно. Тогда давай здороваться. Я только что-то не понимаю, как это ты согласился принять должность литературного сотрудника? Ты что - в Москве учился, факультет журналистики окончил? |
|
|