"Андрей Дрипе "Последний барьер" (Роман о колонии для подростков)" - читать интересную книгу автора

колючей щетиной лицо. С перепугу он закричал. Это было одно из самых
жутких ощущений в его детстве. Оно осталось в Николае навсегда и
проявлялось особенно остро, заставляя его руку напрячься, когда в темноте
он протягивал ее к какому-либо невидимому предмету.
В тот раз мать долго его утешала, плакала и горячо шептала сквозь
слезы, что она, мол, нехорошая и пусть он простит ее, эдакую бяку. Толком
не понимая, за что она просит у него прощения, Николай уловил лишь одно -
его мама уже не та, что была раньше.
Шли годы, он делал новые открытия, и первым стала их мощенная
булыжником окраинная улочка.
Самым интересным и привлекательным местом на этой улице был "Буфет"
рядом в их домом. Взрослые - здоровые дяди, от которых, бывало, чуть что -
и надо улепетывать во весь дух, - здесь становились беспомощными, словно
младенцы. Можно было смело идти за ними по пятам и, подражая их нетвердой
походке, дразнить: "Дядька пьяница, к рюмке тянется!" Самые храбрые, так
те скакали впереди пьяного, показывали язык и длинный нос, а когда тот,
неуклкн же раскачиваясь и спотыкаясь, извергая потоки брани, пытался
кого-нибудь поймать, вся орава с визгом и хохотом бросалась врассыпную.
Если же мертвецки пьяный забулдыга валялся на земле, начиналась иная
потеха. Карманы ему набивали камнями, а к поясу сзади привязывали на
бечевке комок бумаги или консервную банку.
Здесь Николай впервые увидал, как ребята чуть постарше его быстренько
потрошили карманы лежащего. После этого они за углом курили "Беломор" и
даже что-то пили из бутылки, добытой тем же способом.
Неподалеку от "Буфета" был продуктовый магазин. Тут, в основном, были
женщины, хотя забегали и мужчины за бутылкой пивца и тут же его выпивали.
Коля набирал здесь целые пригоршни пробок.
Следующим крупным открытием было Киш-озеро, Сколько раз случалось
Николаю падать в воду с привязанных у берега лодок и с осклизлых бревен, и
то, что он не утонул, можно объяснить лишь тем, что никто за ним не
присматривал, никому до него не было дела. Плаванью его не учили ни
тренеры, ни учителя, но еще до поступления в школу Николай умел вполне
сносно плавать.
На берегу озера тоже собирались мужские компании, хлестали водку под
соленый огурец и кильки, резались в карты и не скупились на крепкое словцо.
После них на берегу оставались порожние бутылки, которые ребята, шумя и
ссорясь, делили между собой и тащили сдавать. Здесь же однажды под вечер
Коля вместе с дружками постарше, сам не зная для чего, подполз к парочке,
лежавшей между вытащенных на берег лодок. Мальчишки, затаив дыхание и
вытаращив глаза, наблюдали. Кровь молотом стучала у Коли в висках.
"Это была настоящая..." - сказали шепотом ребята и добавили слово,
которое он уже хорошо знал, потому что не раз слышал от пьяных, но до сих
пор употреблял, не понимая смысла. И тогда все стали Колю просвещать,
разъяснили, что к чему, а затем и обобщили: "Все они такие". И Коля
ненароком подумат о матери, о гостях с бутылками и небритыми лицчми на
маминой подушке,
Настала осень с яблоками и сливами. Единствен, - йая старая яблоня на
их дворе стояла без плодов, поскольку росла не за оградой и ребятня еще
среди лота обрывала мелкую завязь. А в садах за заборами грели на солнышке
свои желтые и розовые бока сочные яблоки. Что такое забор по сравнению со