"Андрей Дрипе "Последний барьер" (Роман о колонии для подростков)" - читать интересную книгу автора

и убегает, а дежурный контролер деловито направляется вслед за ним.
Теперь, сбавив тон, Озолниек обращается к остальным:
- Учительница Калме всю свою жизнь положила на то, чтобы учить вас и
воспитывать и, если ктото смеет ей хамить, позор ложится на всех. Она
замечаниями не разбрасывается и, если уж написала, то Бамбан заслужил его
стократно... Продолжай, - поворачивается он к дежурному.
Видно, что ребятам и в самом деле стыдно за своего.
По окончании линейки Киршкалн подходит кОзолниеку.
- У меня просьба. Надо бы как-нибудь съездить в Ригу к матери Межулиса.
Она не отвечает на мои письма и не приезжает сама, а с парнем неладно.
БЫТЬ может, удалось бы разузнать что-либо полезное.
Заодно надо навестить кое-кого из бывших воспитанников. Конечно, со
временем туговато, но...
- Съезди, обязательно съезди! - сразу соглашается начальник. - Все
подладим так, чтобы смог поехать. Послушай-ка! - неожиданно вспоминает он
о чем-то. - Если не очень спешишь, загляни ко мне.
Стукнула мне тут в голову одна мыслишка, хочу пороветоваться.
Киршкалн собирался идти в отделение, но раз у начальника новая
"мыслишка", то надо заглянуть, разумеется, он мог бы ею поделиться и
завтра, но Озолниек как-то не улавливает разницы между понятиями "день" и
"ночь", "рабочее время" и "свободное время". А "мыслишки" возникают у него
часто.
Киршкалн украдкой глядит на часы и понимает, что опять попадет домой
лишь за полночь, потому что в отделение после этого разговора все равно
придется зайтн.
Случается, иной Озолниеку и напомнит в сердцах, что кроме колонии, как
это ни странно, существуют еще семья, собственные дети, личное время и все
такое прочее и что за сверхурочный труд никто не платит. Но Озолниек
только вздохнет, смутится и поглядит с упреком.
- У меня тоже есть семья, но - что поделаешь!
Тут работа особая.
И если после этого ему скажут, что, мол, семья семье рознь, тем самым
давая понять, что Озолниековы семейные дела - другим не пример, он опустит
голову, пошмыгает носом и, прикинувшись, будто ничего не понял, чуть
погодя продолжает начатый разговор как ни в чем не бывало.
Они входят в кабинет.
- Что ты скажешь насчет курения? - с места в карьер спрашивает
Озолниек, доставая из пачки сигарету.
- Поскольку я не курильщик, то, конечно, самое нелестное.
- И правильно, - смеется Озолниек. Закурив, он выпускает струю дыма и
задумчиво глядит на тлеющий кончик сигареты. - Я думаю то же самое, хоть и
дымлю почем зря. А не стоит ли запретить ребятам курить, а?
- В принципе, конечно, надо бы. Только не реально это, - отвечает
Киршкалн.
- Отчего не реально? - запальчиво, как всегда, когда он в азарте
очередного нововведения, спрашивает Озолниек и наклоняется над столом,
упершись в стекло локтями и положив подбородок на руки.
- Во-первых, потому что в местах заключения, подобных нашему, курить
разрешено и пока что нет официального указания ввести такой запрет, -
резонно возражает Киршкалн. - Во-вторых, наши ребятишки, как они сами себя