"Андрей Дрипе "Последний барьер" (Роман о колонии для подростков)" - читать интересную книгу автора

Валдис не желает ее слышать, осмысливать, но не в его силах от нее
уйти, как не может он убежать из этого помещения, из этого невыносимо
тесного мирка, в который его бросили. Хоть бы настала наконец тишина!
Целый день Валдис ждет часа, когда он сможет остаться наедине с самим
собой. Но и это уединение лишь отчасти. Отовсюду слышны сопение и храп,
чьето бормотание во сне. Но на лучшее рассчитывать не приходится.
В коридоре слышны шаги, и, когда открывается дверь, говорящий замолкает.
- По койкам, и чтоб тихо! - властно гаркает контролер. - Ишь,
конференцию устроили, а завтра на уроках опять спать будете! А ну живо!
Дробная россыпь босых пяток по полу, жалобные вскрипы коек, и
воцаряется тишина. Минутку постояв, надзиратель выходит. Кое-где еще
возникают очажки шепота, но прерванная дискуссия уже не возобновляется с
прежним пылом.
- Ладно, завтра дорасскажешь, - говорит кто-то. - Колонист спит, срок
идет.
- Ну и здорово он дает! - шепчет лежащий рядом с Валдисом парнишка
своему соседу с другой стороны. - Аж башка кружится, как послушаешь. Вот
бы сейчас чувиху сюда! Как ты думаешь, что бы было?
- Что было бы? - переспрашивает второй, солидно молчит и потом
авторитетно заявляет: - Да от нее бы остались одни клипсы да шпильки!
- Брось трепаться! - прикрикивает кто-то поопытвей из второго ряда
кроватей. - Показать тебе голую девку, ты бы с перепугу через забор и к
маме.
- А ты, что ли, много их видал, да?
- Через окошко в бане! - подтрунивает другой, и ребята прыскают со
смеху.
- Кончили! - начальственно и твердо объявляет председатель совета
отделения Калейс. - Хочешь не хочешь, но сейчас все равно ведь не сможешь!
Всем заткнуться. Нечего надзирателя злить попусту.
Шепот прекращается, и вот уже со всех сторон слышно ровное посапывание
спящих. Наконец-то!
Валдис отбрасывает одеяло, скрещивает руки под головой и, полузакрыв
глаза, глядит в желтоватый сумрак.
За что? За что он должен по гудку укладываться на эту койку, по гудку
вставать, за что посадили его за решетку вместе с ворами и бандитами?
Неужели за то, что он прикончил одного такого же мерзавца?
Человек? Тот гад, что пристал к ним с Расмой, был человек. Тот - был, а
он, Валдис, - нет. Неужели нету никого, кто все понял бы, кто сказал бы:
"Ты поступил правильно, тебя осудили по ошибке"? Он говорил, давал
показания, десятки раз подробно отвечал на вопрос "Расскажи, как это
произошло!", "Почему ты это сделал?".
Поначалу казалось, ничего во всей этой истории неясного нет, но, по
мере того как приходилось ее повторять, рассказ его делался все короче. А
в колонии пошло все сначала: "Рассказывай, как было, говори!" Нет уж,
хватит с них того, что написано в приговоре. А что в нем, собственно
говоря, написано?
Да ничего! Ведь невозможно ни описать, ни даже вообразить, что
переживает человек, когда он борется с течением и чувствует, что теряет
последние силы.
Те, кто стоят на берегу, могут порассказать много. Могут точно