"Сергей Довлатов. Собрание сочинений в 4 томах. Том 3" - читать интересную книгу автора

ненавидела антисемитизм. Крамольные взгляды дочери были незначительной
частью ее полного отрицания мира. Я жаловался, что меня не печатают.
Последний год в Союзе был довольно оживленным. Я не работал. Жена
уволилась еще раньше, нагрубив чиновнику-антисемиту с подозрительной
фамилией - Миркин.
Возле нашего подъезда бродили загадочные личности. Дочка бросила школу.
Мы боялись выпускать ее из дома.
Потом меня неожиданно забрали и отвезли в Каляевский спецприемник. Я
обвинялся в тунеядстве, притонодержательстве и распространении нелегальной
литературы. В качестве нелегальной литературы фигурировали мои собственные
произведения.
Как говорил Зощенко, тюрьма не место для интеллигентного человека.
Худшее, что я испытал там, - необходимость оправляться публично. (Хотя
некоторые проделывали это с шумным, торжествующим воодушевлением ...)
Мне вспоминается такая сцена. Заболел мой сокамерник, обвинявшийся в
краже цистерны бензина. Вызвали фельдшера, который спросил:
- Что у тебя болит?
- Живот и голова.
Фельдшер вынул таблетку, разломил ее на две части и строго произнес:
- Это - от головы. А это - от живота. Да смотри, не перепутай...
Выпустили меня на девятые сутки. Я так и не понял, что случилось.
Забрали без повода и выпустили без объяснений.
Может, подействовали сообщения в западных газетах. Да и по радио
упоминали мою фамилию. Не знаю...
Говорят, литовские математики неофициально проделали опыт. Собрали
около тысячи фактов загадочного поведения властей. Заложили данные в
кибернетическую машину. Попросили ее дать оценку случившемуся. Машина вывела
заключение: намеренный алогизм... А затем, по слухам, добавила короткое
всеобъемлющее ругательство...
Все это кажется мне сейчас таким далеким. Время, умноженное на
пространство, творит чудеса.
Пятый год я разгуливаю вверх ногами. И все не могу к этому привыкнуть.
Ведь мы поменяли не общественный строй. Не географию и климат. Не
экономику, культуру или язык. И тем более - не собственную природу. Люди
меняют одни печали на другие, только и всего.
Я выбрал здешние печали и, кажется, не ошибся. Теперь у меня есть все,
что надо. У меня есть даже американское прошлое.
Я так давно живу в Америке, что могу уже рассказывать о своих здешних
печалях. Например, о том, как мы делали газету. Недаром говорят, что
Америка - страна зубных врачей и журналистов.
Оказалось, быть русским журналистом в Америке - нелегкое дело. Зубным
врачам из Гомеля приходится легче.
Однако мы забежали вперед.


Дом

Мы поселились в одной из русских колоний Нью-Йорка. В одном из шести
громадных домов, занятых почти исключительно российскими беженцами.
У нас свои магазины, прачечные, химчистки, фотоателье, экскурсионное