"Сергей Довлатов. Собрание сочинений в 4 томах. Том 2" - читать интересную книгу автора

И взошел по трапу.
Мищук улыбался.
- Мы еще полетим, - крикнул он, - мы еще завинтим штопор! Мы еще плюнем
кому-то на шляпу с высоты!
- В элементе, - подтвердил Мурашка.
- Зуб даю, - однообразно высказался Чалый.
- Оковы тяжкие падут! - закричал фарцовщик Белуга.
- Жизнь продолжается, даже когда ее, в сущности, нет, - философски
заметил Адам.
- Вы можете хохотать, - застенчиво произнес Лейбович, - но я скажу. Мне
кажется, еще не все потеряно...
Вертолет поднялся над землей. Тень от него становилась все прозрачнее.
И мы глядели ему вслед, пока он не скрылся за бараками.

Мищука освободили через три года, по звонку. Покрышев к этому времени
умер. О его смерти писали газеты. В аэропорт Мищука не допустили. Помешала
судимость.
Он работал механиком в НИИ, женился, забыл блатной язык. Играл на
мандолине, пил, старел и редко думал о будущем...
А Дима Маркони разбился под Углегорском. Среди обломков его машины
нашли пудовую канистру белужьей икры...


23 февраля 1982 года. Нью-Йорк

Спасибо за письмо от 18-го. Я рад, что вам, как будто, по душе мои
заметки. Я тут подготовил еще несколько страниц. Напишите, какое они
произведут впечатление.
Отвечаю на вопросы.
"Кукольник" по-лагерному - аферист. "Кукла" - афера.
"Скокарь" означает - грабитель. "Скок" - грабеж. Ну, кажется, все. Я в
тот раз остановился на ужасах лагерной жизни. Не важно, что происходит
кругом. Важно, как мы себя при этом чувствуем. Поскольку любой из нас есть
то, чем себя ощущает.
Я чувствовал себя лучше, нежели можно было предполагать. У меня
началось раздвоение личности. Жизнь превратилась в сюжет.
Я хорошо помню, как это случилось. Мое сознание вышло из привычной
оболочки. Я начал думать о себе в третьем лице.
Когда меня избивали около Ропчинской лесобиржи, сознание действовало
почти невозмутимо:
"Человека избивают сапогами. Он прикрывает ребра и живот. Он пассивен и
старается не возбуждать ярость масс... Какие, однако, гнусные физиономии! У
этого татарина видны свинцовые пломбы..."
Кругом происходили жуткие вещи. Люди превращались в зверей. Мы теряли
человеческий облик - голодные, униженные, измученные страхом.
Мой плотский состав изнемогал. Сознание же обходилось без потрясений.
Видимо, это была защитная реакция. Иначе я бы помер от страха.
Когда на моих глазах под Ропчей задушили лагерного вора, сознание
безотказно фиксировало детали.
Конечно, в этом есть значительная доля аморализма. Таково любое