"Сергей Довлатов. Письма к Юлии Губаревой " - читать интересную книгу автора

хорошее. Про курение же другой мой знакомый, И. Бродский, сказал: "Если не
курить утром после кофе, тогда и просыпаться не стоит..."
Костя Симун не звонил.
Аксенов ехал по Нью-Йорку в такси. С ним был литературный агент.
Американец задает разные вопросы. В частности:
- Отчего большинство русских писателей-эмигрантов живет в Нью-Йорке?
Как раз в этот момент чуть не произошла авария. Шофер кричит в сердцах
по-русски: "Мать твою!.."
Василий говорит агенту: "Понял?"
Мы заняты покупкой дома, чтобы на старости лет отъехать от Нью-Йорка
миль на сто. Предложений масса, но и препятствий хватает, и свести их
нетрудно к общему знаменателю: у нас мало денег. Но пока что мы продолжаем с
хамским видом осматривать виллу за виллой. Ждем какой-то невероятной удачи.
Я раза два в год бываю неподалеку от вас - этой весной был в
Португалии, в Ирландии, в Мюнхене, где после восьми часов почти невозможно
купить бутылку водки. Но я купил.
Посылаю тебе копию рисунка Бродского, запечатлевшего нашего Серю на
одной лит. конференции. Также - взгляни на копию пригласительной открытки от
президента Суареша. А теперь скажи - ты меня уважаешь?
Что еще? Мама и Коля на даче, с туповатой нянькой и ее кретином-мужем,
бывшим, между прочим, акробатом. Мы с Леной циркулируем между дачей и
Нью-Йорком. Такса Яша путешествует с нами. Как я тебе, видимо, уже сообщал,
эрекция у него - 24 часа в сутки. Про себя этого сказать не могу. И вообще,
я ушел из Большого Секса.
Катя полюбила итальянского бас-гитариста, который в свободное от своей
додекакофонии время, к счастью, где-то работает. Зовут его Тони Боно, и
слово "Моцарт" он впервые услышал от меня. Они где-то пропадают. Надо отдать
Кате должное - денег не просит, но и уважения - ноль. Один лишь раз она
приподняла брови, когда узнала, что меня напечатали в телевизионной
программе. Это соответствовало ее представлениям о Большой Культуре.
Лена не меняется, в том числе - и не стареет. Половина наших соседей
уверена, что Коля - мой внук, а Лена - дочь. Я самый старый в семье после
Норика.
Все, что происходит у вас, меня живо интересует, по самому, как
говорится, большому счету, но преимуществ стороннего наблюдателя я не
ощущаю, конечно.
Все как-то странно запуталось. Десять лет жизни в этих краях как-то
незаметно нас изменили. Существенно и то, что у меня двое американских
детей. Коля сплошь переводит с английского: "Папа на телефоне для Майкла".
Недавно, когда у нас сидели гости и Коле надоело, что на него никто не
обращает внимания, он выждал паузу и внятно сказал: "Папа, никогда не говори
слово "хуй", это очень плохое слово". Дольше всех смеялась бабка.
Донат стремительно обходит по утрам все окрестные продуктовые магазины,
и всякий раз, когда мы с Леной приглашаем его в какой-нибудь ресторан, он,
поев, говорит одну и ту же фразу: "Впервые я в этой засранной Америке вкусно
поел".
Юля, главное - не подумай, что я веселый и тем более счастливый
человек. О, нет.
Всех обнимаю, помню и люблю, даже Лену Шварц.
Ваш.