"Сергей Довлатов. Соло на IBM" - читать интересную книгу автора

уплатил. Хоть бы подарил кому-нибудь... Плыву и все об этом думаю. Наконец
повернул обратно. А через год уехал по израильскому вызову.
Загадка Фолкнера. Смесь красноречия и недоговоренности.
Цинизм предполагает обшее наличие идеалов. Преступление - общее
наличие законов. Богохульство - общее наличие веры. И так далее.
А что предполагает убожество? Ничего.
В советских фильмах, я заметил, очень много лишнего шума. Радио орет,
транспорт грохочет, дети плачут, собаки лают, воробьи чирикают. Не слышно,
что там произносят герои. Довольно странное предрасположение к шуму.
Что-то подобное я ощущал в ресторанах на Брайтоне. Где больше шума,
там и собирается народ. Может, в шуме легче быть никем?
Чем дольше я занимаюсь литературой, тем яснее ощущаю ее
физиологическую подоплеку. Чтобы родить (младенца или книгу), надо прежде
всего зачать. Еше раньше - сойтись, влюбиться.
Чтоо такое вдохновение?
Я думаю, оно гораздо ближе к влюбленности, чем принято считать.
Рассуждения Гессе о Достоевском. Гессе считает, что все темное,
бессознательное, неразборчивое и хаотическое - это Азия. Наоборот,
самосознание, культура, ответственность, ясное разделение дозволенного и
запрещенного - это Европа. Короче, бессознательное - это Азия, зло. А все
сознательное - Европа и благо.
Гессе был наивным человеком прошлого столетия. Ему и в голову не
приходило, что зло может быть абсолютно сознательным. И даже -
принципиальным.
Всякая литературная материя делится на три сферы:
1. То, что автор хотел выразить.
2. То, что он сумел выразить.
3. То, что он выразил, сам этого не желая.
Третья сфера - наиболее интересная. У Генри Миллера, например, самое
захватывающее - драматический, выстраданный оптимизм.
США: Все, что не запрещено - разрешено.
СССР: Все, что не разрешено - запрещено.
Рассказчик действует на уровне голоса и слуха. Прозаик - на уровне
сердца, ума и души. Писатель - на космическом уровне.
Рассказчик говорит о том, как живут люди. Прозаик - о том, как должны
жить люди. Писатель - о том, ради чего живут люди.
Сильные чувства - безнациональны. Уже одно это говорит в пользу
интернациональзма. Радость, горе, страх, болезнь - лишены национальной
окраски. Не абсурдно ли звучит:
"Он разрыдался как типичный немец".
В Америке больше религиозных людей, чем у нас. При этом здешние
верующие способны рассуждать о накопительстве. Или, допустим, о биржевых
махинаациях. В России такого быть не может. Это потому, что наша религия
всегда была облагорожена литературой. Западный верующий, причем истинно
верующий, может быть эгоистом, делягой. Он не читал Достоевского. А если и
читал, то не "жил им".
Двое писателей. Один преуспевающий, другой - не слишком. Который не
слишком задает преуспевающему вопрос:
- Как вы могли продаться советской власти?
- А вы когда-нибудь продавались?