"Сергей Довлатов. Соло на IBM" - читать интересную книгу авторауплатил. Хоть бы подарил кому-нибудь... Плыву и все об этом думаю. Наконец
повернул обратно. А через год уехал по израильскому вызову. Загадка Фолкнера. Смесь красноречия и недоговоренности. Цинизм предполагает обшее наличие идеалов. Преступление - общее наличие законов. Богохульство - общее наличие веры. И так далее. А что предполагает убожество? Ничего. В советских фильмах, я заметил, очень много лишнего шума. Радио орет, транспорт грохочет, дети плачут, собаки лают, воробьи чирикают. Не слышно, что там произносят герои. Довольно странное предрасположение к шуму. Что-то подобное я ощущал в ресторанах на Брайтоне. Где больше шума, там и собирается народ. Может, в шуме легче быть никем? Чем дольше я занимаюсь литературой, тем яснее ощущаю ее физиологическую подоплеку. Чтобы родить (младенца или книгу), надо прежде всего зачать. Еше раньше - сойтись, влюбиться. Чтоо такое вдохновение? Я думаю, оно гораздо ближе к влюбленности, чем принято считать. Рассуждения Гессе о Достоевском. Гессе считает, что все темное, бессознательное, неразборчивое и хаотическое - это Азия. Наоборот, самосознание, культура, ответственность, ясное разделение дозволенного и запрещенного - это Европа. Короче, бессознательное - это Азия, зло. А все сознательное - Европа и благо. Гессе был наивным человеком прошлого столетия. Ему и в голову не приходило, что зло может быть абсолютно сознательным. И даже - принципиальным. Всякая литературная материя делится на три сферы: 2. То, что он сумел выразить. 3. То, что он выразил, сам этого не желая. Третья сфера - наиболее интересная. У Генри Миллера, например, самое захватывающее - драматический, выстраданный оптимизм. США: Все, что не запрещено - разрешено. СССР: Все, что не разрешено - запрещено. Рассказчик действует на уровне голоса и слуха. Прозаик - на уровне сердца, ума и души. Писатель - на космическом уровне. Рассказчик говорит о том, как живут люди. Прозаик - о том, как должны жить люди. Писатель - о том, ради чего живут люди. Сильные чувства - безнациональны. Уже одно это говорит в пользу интернациональзма. Радость, горе, страх, болезнь - лишены национальной окраски. Не абсурдно ли звучит: "Он разрыдался как типичный немец". В Америке больше религиозных людей, чем у нас. При этом здешние верующие способны рассуждать о накопительстве. Или, допустим, о биржевых махинаациях. В России такого быть не может. Это потому, что наша религия всегда была облагорожена литературой. Западный верующий, причем истинно верующий, может быть эгоистом, делягой. Он не читал Достоевского. А если и читал, то не "жил им". Двое писателей. Один преуспевающий, другой - не слишком. Который не слишком задает преуспевающему вопрос: - Как вы могли продаться советской власти? - А вы когда-нибудь продавались? |
|
|