"Ричи Михайловна Достян. Тревога" - читать интересную книгу автора

что появился он у вечного Славкиного соперника - Сережи Введенского.
Когда Слава доложил матери, что Сережкин отец получил за что-то
премию и первым делом купил своему ДОХЛЯКУ новый портфель (для того чтобы
подкупить мамку, он всегда пускал в ход ее же слова), мать вздохнула, но
довольно твердо сказала: "Ничего, твой еще хорош!"
Весь день Славка "проголодал" на хлебе и сахаре. За обедом мать
вопила, уговаривая хоть котлетину съесть.
Не дал он накормить себя и за ужином, но крику не было, чтобы
раньше времени не впутывать отца. А он молодец - сам никогда в их с мамкой
дела не путался.
С каким остервенением Славка разделся, лег, а потом, как музыку,
слушал громы и звоны посуды, которую молча мыла мать. По этим звукам он с
поразительной точностью определял, злится еще или уже начала его жалеть.
Когда батя вышел в коридор выкурить перед сном папиросу, мать
быстро подошла, наклонилась- ее шепот и запах котлеты с хлебом ударили в
лицо. "Холера с тобой, - нежным голосом сказала она, - куплю тебе такой жа
портфель, только выспроси, где брали и почем".
И тут - с голоду ли, от жалости ли к себе или из любви к ней -
Славка не выдержал, схватил мамку обеими руками за шею и так затрясся, что
она перепугалась: "Да ты что? Да очумел ты? Да я для тебя шкуры своей не
пожалею..."
Славка похвастал новым портфелем в школе и на другой же день
спрятал - пусть до будущего года полежит, а сам просто смотреть на него не
мог и на Сережку Введенского тоже. Он и так его не любил - за вежливость, а
теперь возненавидел за стыд и жалость, которые из-за него пережил.
Целование, обнимание и поочее РАЗВЕШИВАНИЕ СОПЛЕЙ Слава презирал, а тут с
самим такое вышло.

Он лежал не шевелясь - тишина угнетала непривычностью и настораживала.
В полуприкрытых глазах вчерашний день повторялся кусками...
Двери на лестницу распахнуты. Гул и грязь.
Он видел себя с авоськами, с большими гремящими кастрюлями, начиненными
кастрюльками поменьше. Видел отца, шатающегося под тяжелыми вещами. Оба они
все это тащили и тащили вниз. По пути наверх Слава не старался нагонять его,
потому что, как только батя переступал порог, мать набрасывалась на него, и
тут начиналась жуткая перебранка. Весь день ругались они, хотя это было
простым выездом на дачу, но на дачу никогда еще не ездили, - наверное,
потому так нескладно получалось...
Слава жалел отца. Он давно понимал, что к чему, как всякий мальчишка,
выросший в тесноте одной-единственной комнаты. И вообще знал о жизни раз в
пять больше, чем предполагали его родители.
В таких семьях, как Славкина, взрослые начинают понимать, что сын уже
вырос, только тогда, когда тот начнет возвращать бате оплеухи.
Вчера весь день Слава бегал по ее поручениям, и все ЗА ТАК. Она ничего
не замечала, даже ни разу не сказала: "Сыночка, отдыхни - ты устал!"
Другая она теперь. Слава даже знал точно, с какого дня сделалась
другой. С того самого, когда не выскочила во двор на его крик, а зло
наорала, высунув голову в форточку. Ушам своим не поверил Славка. Хуже
всяких ругательств были слова "и без тебя делов хватает...".
Он плелся со двора домой с таким чувством, как будто его из дому