"Федор Михайлович Достоевский. Публицистика 1860-х годов " - читать интересную книгу автора

Вот вы уверены, что мы свистали при ваших неудачах, надменно радовались им и
плевали на ваши усилия, когда вы так мужественно и великодушно ринулись было
на новый путь прогресса. Нет, нет, старшие братья наши, любезные и дорогие,
мы вам не свистали, не радовались неудачам вашим. Мы иногда даже плакали
вместе с вами. Вы, конечно, сейчас же удивитесь и спросите: да чего же вы-то
плакали? Вам-то что было за дело? Ведь вы тут совершенно были сбоку припека?
Ax, господа, ответим мы вам, да ведь в том-то всё и дело, что сбоку припека,
а между тем вам сочувствовали! В том-то вся и загадка. Вот вы, например,
откуда-то взяли, что мы фанатики, то есть что нашего солдата у нас
возбуждают фанатизмом. Господи боже! Если б вы знали, как это смешно! Если
есть на свете существо вполне не причастное никакому фанатизму, так это
именно русский солдат. Те из нас, кто бывал и живал с солдатами, знают это
до точности. Если б вы знали, какие это милые, симпатичные, родные типы! О,
если бы вам удалось прочесть хоть рассказы Толстого;58 там кое-что так
верно, так симпатично схвачено! Да что! неужели Севастополь русские защищали
из религиозного фанатизма? Я думаю, ваши храбрые зуавы хорошо познакомились
с нашими солдатами и знают их. Много ли они от них видели ненависти? И как
хорошо знаете вы тоже наших офицеров! Вы задали себе, что у нас всего только
два сословия: les boyards и les serfs; на том и сидите. Какие тут boyards!
Положим, что у нас довольно цельно определены сословия. Но во всех сословиях
наших гораздо более точек соединения, чем разъединения, а в этом всё и дело.
Это залог нашего всеобщего мира, спокойствия, братской любви и процветания.
Всякий русский прежде всего русский, а потом уже принадлежит к какому-нибудь
сословию. Не так у вас, и мы вас сожалеем. У вас бывает даже совершенно
обратно. Из сословного интереса у вас предавалась иногда в жертву вся нация,
и даже очень недавно, даже иногда и теперь, даже, наверно, еще много раз
будет. Значит, еще очень сильны у вас сословия и всякие корпорации. Вы с
удивлением спрашиваете: но где же ваше-то хваленое развитие, в чем прогресс
ваш? кажется, на деле не видно того? Нет, видно, отвечаем мы, да вам-то не
видно; вы не туда смотрите. Довольно уж и того, что оно в духе и в
потребностях всего народа; довольно и того, что хоть самое маленькое
меньшинство наше начинает соглашаться между собою хоть в общем, хоть в
целом. Не называйте нас надменными и недальновидными скороспелками. Нет, мы
давно уже во всё вглядываемся, всё анализируем; задаем себе загадки; тоскуем
и мучаемся разгадками. Анализ начался у нас недавно, но, по-нашему, очень
давно, и мы даже самим себе надоели этим до тошноты. Ведь мы тоже жили и
много прожили. А кстати: не рассказать ли вам нашу собственную повесть,
повесть нашего развития, нашего роста? Разумеется, мы не начнем с Петра
Великого; мы начнем с недавнего времени, именно с того, когда во всё
образованное сословие наше вдруг стал проникать анализ. Извольте. Бывали
минуты, что мы, то есть цивилизованные, и в себя не верили. Поль де Кока мы
еще тогда читали, но с презрением отвергали Александра Дюма и всю компанию.
Мы набросились на одного Жорж-Занда и - боже, как мы тогда зачитались!59
Андрей Александрович купно с г-ном Дудышкиным, поселившимся в "Отечественных
записках" после Белинского, еще до сих пор вспоминает Жорж-Занда; прочтите
объявление об их журнале на 61 год.60 Тогда мы смиренно выслушивали ваши
приговоры о нас самих и вам же усердно поддакивали. Да; мы поддакивали и не
знали, что делать. От нечего делать мы основали тогда натуральную школу.61 И
сколько у нас проявилось талантливых натур! не писателей талантливых - те
особо; а натур, талантливых во всех отношениях. Господин надворный советник