"Федор Михайлович Достоевский. Письма (1870)" - читать интересную книгу автора

сделать хорошо. Эта вещь в "Зарю" уже два года как зреет в моей голове. Это
та самая идея, об которой я Вам уже писал. Это будет мой последний роман.
(2) Объемом в "Войну и мир", и идею Вы бы похвалили сколько я, по крайней
мере, соображаюсь, с нашими прежними разговорами с Вами. Этот роман будет
состоять из пяти больших повестей (листов 15 в каждой; в 2 года план у меня
весь созрел). Повести совершенно отдельны одна от другой, так что их можно
даже пускать в продажу отдельно. Первую повесть я и назначаю Кашпиреву: тут
действие еще в сороковых годах. (Общее название романа есть: "Житие великого
грешника", но каждая повесть будет носить название отдельно.) Главный
вопрос, который проведется во всех частях, тот самый, которым я мучился
сознательно и бессознательно всю мою жизнь, (3) - существование божие.
Герой, в продолжение жизни, то атеист, то верующий, то фанатик и сектатор,
то опять атеист: 2-я повесть будет происходить вся в монастыре. На эту 2-ю
повесть я возложил все мои надежды. Может быть, скажут наконец, что не все
писал пустяки. (Вам одному исповедуюсь, Аполлон Николаевич: хочу выставить
во 2-й повести главной фигурой Тихона Задонского; конечно, под другим
именем, но тоже архиерей, будет проживать в монастыре на спокое.) 13-летний
мальчик, участвовавший в совершении уголовного преступления, развитый и
развращенный (4) (я этот тип знаю), будущий герой всего романа, посажен в
монастырь родителями (круг наш образованный) и для обучения. Волчонок и
нигилист-ребенок сходится с Тихоном (Вы ведь знаете характер и все лицо
Тихона). Тут же в монастыре посажу Чаадаева (конечно, под другим тоже
именем). Почему Чаадаеву не просидеть года в монастыре? Предположите, что
Чаадаев, после первой статьи, за которую его свидетельствовали доктора
каждую неделю, не утерпел и напечатал, например за границей, на французском
языке, брошюру, - очень и могло бы быть, что за это его (5) на год отправили
бы посидеть в монастырь. К Чаадаеву могут приехать в гости и другие:
Белинский наприм<ер>, Грановский, Пушкин даже. (Ведь у меня же не Чаадаев, я
только в роман беру этот тип.) В монастыре есть и Павел Прусский, есть и
Голубов, и инок Парфений. (В этом мире я знаток и монастырь русский знаю с
детства.) Но главное - Тихон и мальчик. Ради бога, не передавайте никому
содержания этой 2-й части. Я никогда вперед не рассказываю никому моих тем,
стыдно как-то. А Вам исповедуюсь. Для других пусть это гроша не стоит, но
для меня сокровище. Не говорите же про Тихона. Я писал о монастыре Страхову,
но про Тихона не писал. Авось выведу величавую, положительную, святую
фигуру. Это уж не Костанжогло-с и не немец (забыл фамилию) в "Обломове"*, и
не Лопухины, не Рахметовы. Правда, я ничего не создам, я только выставлю
действительного Тихона, которого я принял в свое сердце давно с восторгом.
Но я сочту, (6) если удастся, и это для себя уже важным подвигом. Не
сообщайте же никому. Но для 2-го романа, для монастыря, я должен быть в
России. Ах, кабы удалось! Первая же повесть - детство героя: разумеется, не
дети на сцене; роман есть. И вот, благо я могу написать это за границей,
предлагаю "Заре". Неужто откажут? Да и 1000 руб. - не бог знает какие
деньги. Как хотят; этaк (7) действуя, все и всех упустят. Впрочем, их дело.
Я вчера писал Страхову и попросил поскорее последнего решения. Иначе мне
надо же что-нибудь предпринять, не теряя времени; обратиться в "Р<усски>й
в<естни>к" - тоже время пройдет, - так уж, по крайней мере, не задерживали
бы меня ответом из "Зари". (Весь-то роман, я думаю, я буду лет шесть
писать.) Если можете сказать словцо в мою пользу в "Заре", то скажите,
голубчик. Ибо страшно тяжело в "Р<усски>й в<естни>к" обращаться в эту