"Ф.М.Достоевский. Кроткая (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

имел право захотеть себя тогда обеспечить и открыть эту кассу: "Вы отвергли
меня, вы, люди то есть, вы прогнали меня с презрительным молчанием. На мой
страстный порыв к вам вы ответили мне обидой на всю мою жизнь. Теперь я,
стало быть, вправе был оградиться от вас стеной, собрать эти тридцать тысяч
рублей и окончить жизнь где-нибудь в Крыму, на Южном берегу, в горах и
виноградниках, в своем имении, купленном на эти тридцать тысяч, а главное,
вдали от всех вас, но без злобы на вас, с идеалом в душе, с любимой у сердца
женщиной, с семьей, если бог пошлет, и - помогая окрестным поселянам".
Разумеется, хорошо, что я это сам теперь про себя говорю, а то что могло
быть глупее, если б я тогда ей это вслух расписал? Вот почему и гордое
молчание, вот почему и сидели молча. Потому, что ж бы она поняла?
Шестнадцать-то лет, первая-то молодость, - да что могла она понять из моих
оправданий, из моих страданий? Тут прямолинейность, незнание жизни, юные
дешевые убеждения, слепота куриная "прекрасных сердец", а главное тут -
касса ссуд и - баста (а разве я был злодей в кассе ссуд, разве не видела
она, как я поступал и брал ли я лишнее?)! О, как ужасна правда на земле! Эта
прелесть, эта кроткая, это небо - она была тиран, нестерпимый тиран души
моей и мучитель! Ведь я наклевещу на себя, если этого не скажу! Вы думаете,
я ее не любил? Кто может сказать, что я ее не любил? Видите ли: тут ирония,
тут вышла злая ирония судьбы и природы! Мы прокляты, жизнь людей проклята
вообще! (Моя, в частности!) Я ведь понимаю же теперь, что я в чем-то тут
ошибся! Тут что-то вышло не так. Всё было ясно, план мой был ясен как небо:
"Суров, горд и в нравственных утешениях ни в чьих не нуждается, страдает
молча". Так оно и было, не лгал, не лгал! "Увидит потом сама, что тут было
великодушие, но только она не сумела заметить, - и как догадается об этом
когда-нибудь, то оценит вдесятеро и падет в прах, сложа в мольбе руки". Вот
план. Но тут я что-то забыл или упустил из виду. Не сумел я что-то тут
сделать. Но довольно, довольно. И у кого теперь прощения просить? Кончено
так кончено. Смелей, человек, и будь горд! Не ты виноват!..
Что ж, я скажу правду, я не побоюсь стать пред правдой лицом к лицу:
она виновата, она виновата!..


V. КРОТКАЯ БУНТУЕТ

Ссоры начались с того, что она вдруг вздумала выдавать деньги
по-своему, ценить вещи выше стоимости и даже раза два удостоила со мной
вступить на эту тему в спор. Я не согласился. Но тут подвернулась эта
капитанша.
Пришла старуха капитанша с медальоном - покойного мужа подарок, ну,
известно, сувенир. Я выдал тридцать рублей. Принялась жалобно ныть, просить,
чтоб сохранили вещь, - разумеется, сохраним. Ну, одним словом, вдруг через
пять дней приходит обменять на браслет, который не стоил и восьми рублей; я,
разумеется, отказал. Должно быть, она тогда же угадала что-нибудь по глазам
жены, но только она пришла без меня, и та обменяла ей медальон.
Узнав в тот же день, я заговорил кротко, но твердо и резонно. Она
сидела на постели, смотрела в землю, щелкая правым носком по коврику (ее
жест); дурная улыбка стояла на ее губах. Тогда я, вовсе не возвышая голоса,
объявил спокойно, что деньги мои, что я имею право смотреть на жизнь моими
глазами, и - что когда я приглашал ее к себе в дом, то ведь ничего не скрыл