"Федор Михайлович Достоевский. Братья Карамазовы (Часть 2)" - читать интересную книгу автора

пришел нам мешать. Ибо если был, кто всех более заслужил наш костер, то это
ты. Завтра сожгу тебя. Dixi".
Иван остановился. Он разгорячился говоря и говорил с увлечением; когда
же кончил, то вдруг улыбнулся.
Алеша, все слушавший его молча, под конец же, в чрезвычайном волнении,
много раз пытавшийся перебить речь брата, но видимо себя сдерживавший, вдруг
заговорил, точно сорвался с места.
- Но... это нелепость! - вскричал он краснея. - Поэма твоя есть хвала
Иисусу, а не хула... как ты хотел того. И кто тебе поверит о свободе? Так
ли, так ли надо ее понимать! То ли понятие в православии... Это Рим, да и
Рим не весь, это неправда, - это худшие из католичества, инквизиторы,
иезуиты!.. Да и совсем не может быть такого фантастического лица, как твой
инквизитор. Какие это грехи людей, взятые на себя? Какие это носители тайны,
взявшие на себя какое-то проклятие для счастия людей? Когда они виданы? Мы
знаем иезуитов, про них говорят дурно, не то ли они, что у тебя? Совсем они
не то, вовсе не то... Они просто римская армия для будущего всемирного
земного царства, с императором - римским первосвященником во главе... вот их
идеал, но безо всяких тайн и возвышенной грусти... Самое простое желание
власти, земных грязных благ, порабощения... в роде будущего крепостного
права, с тем, что они станут помещиками... вот и все у них. Они и в бога не
веруют может быть. Твой страдающий инквизитор одна фантазия...
- Да стой, стой, - смеялся Иван, - как ты разгорячился. Фантазия,
говоришь ты, пусть! Конечно фантазия. Но позволь однако: неужели ты в самом
деле думаешь, что все это католическое движение последних веков есть и в
самом деле одно лишь желание власти для одних только грязных благ. Уж не
отец ли Паисий так тебя учит?
- Нет, нет, напротив отец Паисий говорил однажды что-то в роде даже
твоего... но конечно не то, совсем не то, - спохватился вдруг Алеша.
- Драгоценное однако же сведение, несмотря на твое: "совсем не то". Я
именно спрашиваю тебя, почему твои иезуиты и инквизиторы совокупились для
одних только материальных скверных благ? Почему среди них не может случиться
ни одного страдальца, мучимого великою скорбью и любящего человечество?
Видишь: предположи, что нашелся хотя один из всех этих желающих одних только
материальных и грязных благ - хоть один только такой, как мой старик
инквизитор, который сам ел коренья в пустыне, и бесновался, побеждая плоть
свою, чтобы сделать себя свободным и совершенным, но однако же всю жизнь
свою любивший человечество и вдруг прозревший и увидавший, что невелико
нравственное блаженство достигнуть совершенства воли с тем, чтобы в то же
время убедиться, что миллионы остальных существ божиих остались устроенными
лишь в насмешку, что никогда не в силах они будут справиться со своею
свободой, что из жалких бунтовщиков никогда не выйдет великанов для
завершения башни, что не для таких гусей великий идеалист мечтал о своей
гармонии. Поняв все это, он воротился и примкнул... к умным людям. Неужели
этого не могло случиться?
- К кому примкнул, к каким умным людям? - почти в азарте воскликнул
Алеша. - Никакого у них нет такого ума, и никаких таких тайн и секретов...
Одно только разве безбожие, вот и весь их секрет. Инквизитор твой не верует
в бога, вот и весь его секрет!
- Хотя бы и так! Наконец-то ты догадался. И действительно так,
действительно только в этом и весь секрет, но разве это не страдание, хотя