"Федор Михайлович Достоевский. Ползунков" - читать интересную книгу автора

зануждался совсем! - Как так? Меня тут и краска прошибла, язык отнялся. Да
так, братец, из своих пришлось в казну приплатиться; я, братец, для пользы
общей ничего не жалею, жизни своей не жалею! Ты не думай чего! Грустно мне,
что меня пред тобой клеветники очернили... Заблуждался ты, горе с тех пор
мою голову убелило! Ревизор на носу, а у Матвеева в семи тысячах недочет, а
отвечаю я... кто ж больше! С меня, братец, взыщут: чего смотрел? А что с
Матвеева взять! Уж и так довольно с него; что горемыку под обух подводить!
Святители, думаю, вот праведник! вот душа! А он: Да, говорит, дочерних
брать не хочу, из того, что ей пошло на приданое; это священная сумма! Есть
свои, есть, правда, да в люди отданы, где их сейчас соберешь! Я тут как
был, так и бряк перед ним на колени. Благодетель ты мой, кричу, оскорбил я
тебя, разобидел, клеветники на тебя бумаги писали, не убей вконец, возьми
назад свои денежки! Смотрит он на меня, потекли у него из глаз слезы. Этого
я и ждал от тебя, мой сын, встань; тогда простил ради дочерних слез! теперь
и мое сердце прощает тебя. Ты залечил, говорит, мои язвы! благогословляю
тебя во веки веков! Ну, как благословил-то он меня, господа, я во все
лопатки домой, достал сумму: Вот, батюшка, все, только пятьдесят целковых
извел! - Ну ничего, говорит, а теперь всякое лыко в строку; время спешное,
напиши-ка рапорт, задним числом, что зануждался да вперед просишь жалованья
пятьдесят рублей. Я так и покажу по начальству, что тебе вперед выдано...
Ну что ж, господа! как вы думаете? ведь я и рапорт написал!
- Ну что же, ну чем же, ну как это кончилось?
- Только что написал я рапорт, сударики вы мои, вот чем кончилось.
Назавтра же, на другой же день, ранехонько поутру пакет за казенной
печатью. Смотрю - и что ж обретаю? Отставка! Дескать, сдать дела, свести
счеты, а самому идти на все стороны!..
- Как так?
- Да уж и я тут благим матом крикнул: как так! сударики! Чего, в ушах
зазвенело! Я думал спроста, ан нет, ревизор в город въехал. Дрогнуло сердце
мое! Ну, думаю, неспроста! да так, как был, к Федосею Николаичу: Что? -
говорю. А что ж? - говорит. Да вот же отставка! - Какая отставка? - А это?-
Ну что ж, и отставка-с! - Да как же, разве я пожелал? - А как же, вы
подали-с, первого апреля вы подали (а бумагу-то я не взял назад!).- Федосей
Николаич! да вас ли слышат уши мои, вас ли видят очи мои! - Меня-с, а
что-с? - Господи, бог мой! - Жаль мне, сударь, жаль, очень жаль, что так
рано службу оставить задумали! Молодому человеку нужно служить, а у вас,
сударь, ветер начал бродить в голове. А насчет аттестата будьте покойны: я
позабочусь. Вы же так хорошо себя всегда аттестуете-с! - Да ведь я ж тогда
шуточкой, Федосей Николаич, я ж не хотел, я так подал бумагу, для
родительского вашего... вот! - Как-с вот! Какое, сударь, шуточкой! Да разве
такими за бумагами шутят-с? да вас за такие шуточки когда-нибудь в Сибирь
упекут-с. Теперь прощайте, мне некогда-с, у нас ревизор-с, обязанности
службы прежде всего; вам бить баклуши, а нам тут сидеть за делами-с. А уж я
вас там как следует аттестую-с. Да еще-с, вот я дом у Матвеева сторговал,
переедем на днях, так уж надеюсь, что не буду иметь удовольствия вас на
новоселье у себя увидеть. Счастливый путь! Я домой со всех ног: Пропали мы,
бабушка! - взвыла она, сердечная; а тут, смотрим, бежит казачок от Федосея
Николаича, с запиской и с клеткой, а в клетке скворец сидит; это я ей от
избытка чувств скворца подарил говорящего; а в записке стоит: первое
апреля, а больше и нет ничего. Вот, господа, что, как вы думаете-с?!