"Михаэль Дорфман. Холокост - это смешно" - читать интересную книгу автора

- Не переживай так, Хаим. Мы пойдем и убьем Гитлера. Главное, чтоб ты
не беспокоился.
Сказано - сделано. Достала Сара из сундука пару винтовок. Хаим
прикрутил оптические прицелы. Залегли они на чердаке, напротив того места,
где, по их расчетам, должен был проезжать Гитлер. Час пролежали, второй, а
никто не едет. Три часа прошло, четвертый проходит... Вот Сара и говорит:
- Слушай, Хаим. Я надеюсь, что с ним ничего не случилось...
Способность говорить банальности в самых необычных ситуациях всегда
вызывает улыбку. Так же, как и способность шутить в самых неожиданных,
невероятных и даже трагических обстоятельствах. Мы шутим, значит, мы мыслим,
а следовательно, существуем. Еврейский юмор - острый, парадоксальный, далеко
не на любой вкус - сопровождал евреев всегда и везде, помогал сохранить
культуру и саму душу народа в самых тяжелых обстоятельствах. Известно ведь,
что смех освобождает, смех является законным средством самообороны, смех
лечит душевные раны, смех помогает понять самые сложные задачи и теории.
Недаром мудрецы Талмуда рекомендуют начинать занятия шуткой или анекдотом. В
Трактате Танит (1) рассказана притча об Илье-пророке, обещавшем награду на
том свете тому, кто вызовет улыбку у ближнего.
"Давайте поговорим о более веселых вещах. Что слышно насчет холеры в
Одессе?" - заканчивает Шолом-Алейхем одну из самых трагических глав
"Тевье-молочника". Его Тевье постоянно пародирует и вышучивает священные
тексты, неспособные объяснить или помочь перед лицом жестоких и непонятных
новых времен. Радости в его смехе мало. Казалось бы, нет темы, которую
обошло еврейское остроумие. Талмуд полон остроумных решений, шуток, пародий
и скетчей. Евреи смеялись и над самим Талмудом. Вся великая еврейская
литература полна острого еврейского юмора, порой веселого, а зачастую
страшного и жестокого. "Кровавой шуткой" назвал Шолом-Алейхем свой
трагический роман о кровавом навете. Добряк и весельчак Тевье-молочник
фактически доводит дочь до самоубийства. Мальчик Мотл, о котором Горький
сказал: "Смех сквозь слезы", веселится на похоронах отца. Мы привыкли видеть
Шолом-Алейхема этаким веселым рассказчиком народных анекдотов, хотя его
творчество по трагизму перекликается с Кафкой. Об этом исследование
литературоведа, профессора еврейской литературы Колумбийского университета
Дана Мирона, считающего Франца Кафку и Шолом-Алейхема самыми выдающимися
писателями ХХ века мировой, а не только еврейской литературы.
Кафка, завещавший сжечь все свои рукописи - смешно?! Однако многолетний
друг и душеприказчик Кафки, доктор Макс Брод, спасший наследие писателя,
записал в дневнике, как друзья собрались послушать новый рассказ писателя.
"Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза
обнаружил, что он у себя в постели превратился в страшное насекомое".
Рассказ "Превращение" (Метаморфоза), породивший целую библиотеку
толкований, критики сочли пророческой аллегорией всего ужаса нелогичности
наступившего ХХ века, гениальным предвидением Холокоста и Гулага, бездушной
бюрократической машины, превращающей людей в ничто. Макс Брод же
свидетельствует, что во время чтения было весело. Все смеялись над
рассказом, включая самого Кафку. Над чем же смеялись молодые люди,
собравшиеся послушать неизвестного тогда литератора? Вряд ли над
превращением человека в насекомое.
В немецкой литературе начала ХХ века были живы гофмановские традиции.
Особенно в Праге, где жил и творил Густав Мейринк, автор нашумевшего тогда