"Тим Доннел. Подземелья Редборна ("Конан") " - читать интересную книгу автора

сигнала к началу поединка; герцог, сжимая в руке красный мяч, медлил, словно
испытывая терпение зрителей, но вот рука разжалась, мяч упал на песок, и
трубы коротко протрубили боевой сигнал.
И опять, как в начале турнира, все глаза смотрели лишь на одну пару
рыцарей - на барона Рифсайна, бросившегося в бой со всей силой накопившейся
ярости, и Ферндина, невольно попятившегося в угол от его бешеной атаки.
Герцогиня радостно вскрикнула: ей показалось, что еще немного - и
Ферндин будет повержен, не выдержав могучих ударов старого Рифсайна. Герцог
в порыве досады стукнул кулаком по барьеру и потребовал кубок вина. Но,
когда слуга поднес ему полный кубок, герцог уже видел только сражающихся,
забыв обо всем на свете.
Ферндин, в первое мгновение показавшийся таким неуклюжим, вдруг, с
неожиданной легкостью орудуя тяжелым мечом, отразил натиск барона и, горяча
коня, сам кинулся в атаку. Теперь уже он наносил барону сокрушительные
удары, и старик только успевал обороняться. Но вот барон ловко уклонился от
удара, и меч Ферндина, занесенный над головой рыцаря, лишь скользнул, звеня,
по щиту. С торжествующим криком барон Рифсайн опустил меч на врага -
казалось, удар, такой мощи способен сокрушить любого противника. Зрители,
ожидая, что Ферндин, обливаясь кровью, рухнет на песок, восторженно
завопили. Но случилось неожиданное: клинок зазвенел, будто наткнувшись на
камень, а перед растерянным бароном, вложившим все силы в решающий удар,
сверкнуло лезвие врага. Это было последнее, что увидел старый барон: через
мгновение Рифсайн уже медленно оседал на песок с разрубленным черепом.
Со всех сторон раздавался свист, неслись проклятия, толпа бесновалась,
готовая в щепки разнести ограду. Герольдам стоило немалого труда утихомирить
народ. Поединки на соседних полях закончились тихо и незаметно, бойцы
поспешно покинули Ристалище, и на песок, обагренный кровью, вышел Верховный
Жрец. Гордион стоял немного позади, готовый подхватить негромкие слова Жреца
и швырнуть их, подобно ядрам аркбалисты, на головы бушующей толпы. И вот
зашевелились бледные губы служителя Митры, а над Ристалищем оглушительно
пронесся голос глашатая:
- Бой велся честно! Победитель - Ферндин из Заморы! Такова воля Митры!
Состязание продолжается!
Пятнадцать рыцарей выстроились у Ворот Победителей, ожидая жеребьевки.
Их оказалось нечетное количество, и это означало, что последний боец,
оставшийся без противника, будет сражаться с Рыцарем Митры - одним из
служителей Храма. Рыцарь Митры, даже победив в поединке, не имел права на
награду: он мог участвовать в следующем бою только как недостающий соперник.
И если из двоих оставшихся рыцарей один был служителем Храма, то победа
присуждалась второму и на следующий день поединок не проводился.
Неподкупный Гордион, глядя выпуклыми глазами куда-то вдаль, поверх
голов волнующейся толпы, вновь подошел с чашей к одному из служителей Митры
и стал брать из его рук золотые пластинки, зычно выкрикивая знаки и имена. И
снова две из них неуловимым движением перекочевали в длинные, расшитые
блестящим шелком рукава праздничного одеяния глашатая. Золотые пластинки
звенели в чаше, а Гордион, медленно перебирая их, все так же невозмутимо
смотрел вдаль неподвижным взглядом, приводя в восторг зрителей.
Кто-кто, а уж он-то хорошо знал, как быстро толпа меняет настроение,
как мгновенно люди переходят от бешеной ярости, которую, кажется, ничто не
может укротить, к радостному ожиданию еще не закончившегося зрелища.