"Флоринда Доннер. Жизнь-в-сновидении" - читать интересную книгу автора

меня. Он начал говорить со мной как с ребенком. Я хотела
заявить ему, что сама могу позаботиться о себе, что не нуждаюсь
в его симпатии и что я собираюсь домой, когда что-то в его
тоне, в его глазах успокоило меня настолько сильно, что я не
сомневалась в том, что он загипнотизировал меня. И тем не менее
я знала, что это не так.
Непонятным и тревожащим оказалось и то, с какой
внезапностью и насколько полно произошло это изменение. То, что
в обычных условиях заняло бы дни, произошло в мгновение. Всю
мою жизнь я предавалась размышлениям над каждым унижением или
оскорблением - действительным или вымышленным, - которое я
испытала. С систематической методичностью я обдумывала их до
тех пор, пока к моему удовлетворению, не становилась ясной
каждая деталь.
Когда я посмотрела на Мариано Аурелиано, я почувствовала в
нем подобие насмешки над моей предыдущей вспышкой. Я с трудом
могла вспомнить, что же вызвало гнев, доведший меня до слез.
Делия потянула меня за руку и попросила помочь другим
женщинам распаковать из разнообразных корзинок, которые они
принесли с собой, фарфоровые тарелки, хрустальные бокалы и
богато украшенное столовое серебро. Женщины не говорили ни со
мной, ни друг с другом. И только слабые вздохи удовольствия
слетали с их губ, когда Мариано Аурелиано открыл сервировочные
блюда. Там были тамалес, энчиладас, тушеное с перцем горячее
мясо и домашние лепешки. Не пшеничные - которые были обычными
в Северной Мексике и которые я не очень любила, - а маисовые
лепешки.
Делия передала мне тарелку с маленькими порциями от
каждого блюда. Я ела так жадно, что закончила раньше всех.
- Это самая восхитительная еда, которую я когда-нибудь
пробовала, - выплеснула я свои чувства, подождав в надежде на
добавку несколько секунд.
Но никто мне ничего не предложил. Чтобы скрыть свое
разочарование, я стала высказываться о красоте старинной
кружевной отделки по краям скатерти, вокруг которой мы сидели.
- Это моя работа, - сказала женщина, сидящая слева от
Мариано Аурелиано.
Она выглядела старой, с растрепанными седыми волосами,
которые скрывали ее лицо. Несмотря на жару, на ней были длинное
платье, блузка и свитер.
- Это настоящие бельгийские кружева, - объяснила она мне
вежливым, мечтательным голосом. Ее длинные, тонкие руки,
мерцающие от украшенных драгоценными камнями колец, любовно
задержались на широкой отделке. Очень подробно она рассказала
мне о своем рукоделии, показывая виды петель и ниток, которые
она использовала для отделки. Иногда я на мгновение улавливала
выражение ее лица сквозь массу волос, но не смогла бы сказать,
как она выглядела.
- Это настоящее бельгийское кружево, - повторила она. -
Часть моего приданого. - Она подняла хрустальный бокал,