"Хэдвига Дом. Ницше и женщины " - читать интересную книгу автора

"Разве сможет удержать нас женщина, если мы сомневаемся, что при случае
она отлично сумеет пустить в ход кинжал" (почему бы и не купорос?) "против
нас?"17

В одной руке кинжал или купорос, в другой молитвенник - такой Ницше
хочет видеть женщину. А уж ее дикарские, зыбкие страсти, тигриные когти и
т.д. для меня никак не вяжутся с подлинной религиозностью. А разве они
обязаны вязаться друг с другом? Они даже весьма часто и не вяжутся. Не
вяжется и то, что сперва природа наделила женщин невоспитуемым душевным
дикарством, а потом она же предназначила ей быть подзамочной собственностью
мужчины. Чтобы не опасаться взрывов?

Не вяжется и то, что Ницше восклицает "Горе!" о женщинах, разучающихся
"дрожать" перед мужчинами. "То, что заставляет уважать женщин и довольно
часто испытывать к ним страх, - это их естество" ... И сразу засим: "Со
страхом и состраданием относился прежде к женщине мужчина, всегда одной
ногой стоя уже в трагедии, которая надрывает сердце именно потому, что
восхищает"18. Женщина должна бояться мужчины, мужчина в свой черед -
женщины. Но разве тогда уж не было ли бы удобней, если бы тот и другая
сложили друг перед другом оружие, мужчина и женщина, и попробовали бы
обходиться друг с другом без страха, в мире и дружбе?

Самый поверхностный взгляд на современное общество или на историю
культуры и литературы19 учит, что ни в одну эпоху мужчины не преклонялись
перед теми женщинами, что были подзамочной собственностью, перед женщинами
благочестивыми и невежественными. В античности мужчины дарили свою
благосклонность гетерам - умным, хорошо разбиравшимся в литературе и
политике. То же происходило и в эпоху фронды20 - в семнадцатом и
восемнадцатом столетиях (напомню о знаменитых салонах прошлого столетия21) и
в эпоху романтизма в Германии. Эротику тогда отнюдь не обходили вниманием.
Но самое странное тут вот что: тот самый мужчина, который с отвращением
отвергал любую свободомыслящую женщину, который ставил крест на
"опустившейся до книги женщине"22, - в своей духовной и душевной жизни был
близок только к одной женщине, Лу Андреас-Саломе, одной из самых глубоких и
даровитых писательниц. Да и его старая приятельница Мальвида фон
Майзенбург - одна из самых умных и знающих писательниц.

На наши уста просится улыбка, когда с такой убежденностью говорит о
тигриных когтях, об этой "опасной, прекрасной кошке, женщине", о ее
неприрученной дикости - Фридрих Ницше, целомудренный, чуждый женщинам
мужчина, тела которого наверняка никогда не коснулся и самый малый женский
тигриный коготь и который не познал на себе, как эти хищные создания
"восхищают, надрывая сердце", подобно трагедии. Может быть, как раз поэтому
он и грезил о них, как святой Антоний грезил о соблазнительных дьяволицах:
это были галлюцинации от слишком усердного воздержания.

Где же он изучил женщин? Наверное, в госпиталях театра военных действий
в 1871 году23, где он работал санитаром рядом с множеством сестер
милосердия? Там ли он открыл в них душевное дикарство, хищное коварство,
эгоизм?24 Или он еще до Парижа25 упустил прекрасную возможность узнать, что