"Вадим Долгов. Быт и нравы Древней Руси (Загадки и Коды Древней Руси) " - читать интересную книгу автора

интеллектуального общения, объединявшая образованных людей, исповедовавших
культ бескорыстной дружбы, питавших глубокое уважение к науке и слову,
любителей тонкой игры ума и словесного художественного творчества.
Этому сообществу утонченных светских интеллектуалов противостояли
сторонники сурового христианского аскетизма, противники умственной игры и
античного образования, видевшие в нем лишь источник "искушения" и путь к
ереси.
Историк-византинист Я.Н. Любарский персонализирует борьбу двух этих
противоположных тенденций в истории противостояния Михаила Пселла и
патриарха Кирулария. "Перед нами не простая перепалка между философом и
священнослужителем, а явное противостояние двух противоположных нравственных
типов человека". В изображении считавшего самого себя "ученым, добрым,
снисходительным и земным" Пселла патриарх предстает "презирающим науки,
жестоким, суровым и отказавшимся от всего земного".
Какую традицию суждено было унаследовать зарождающейся русской
культуре, решилось само собой: по вполне обоснованному мнению исследователя
древнерусской культуры В.М. Живова, на "миссионерское", по сути, служение в
Киев "отправлялись люди, для которых гуманистическая культура столицы не
имела особой ценности". Это были приверженцы аскетической традиции, менее
интеллектуально изысканной. Для утонченного интеллектуала стольный город
союза варварских племен было, конечно, далеко не самым приятным местом
пребывания. Ни изящных застолий, ни тонкой игры ума в дружеской беседе в
восточнославянских землях искать было нечего. А радость просвещения
язычников была ему неведома. Этим делом выпало заниматься представителям
"сурового" направления. Михаил Пселл на русской митрополии вряд ли справился
с обязанностями пастыря: он был ярким представителем того типажа греков,
после знакомства с которыми на Руси и множились представления, что "греки
льствы и до сего дни". Таким образом, Русь получила и принялась развивать
"антиинтеллектуальную" традицию. По мнению В.В. Милькова, в домонгольской
Руси иррацио-налистические установки культивировались "в среде
киево-печерского монашества, наиболее крупным представителем которого в
литературе был Нестор. В оценке философии и знаний печерцы стояли на
позициях, сформулированных еще Афанасием Александрийским, который настаивал
на том, что опора на знания губит веру". Впрочем, иногда "культ"
интеллектуальных изысков все же пытался пробить себе дорогу. Спор Клима
Смолятича и "презвитора" Фомы, по сути, повторяет противостояние тенденций,
олицетворяемых Пселлом и Кируларием.
Декларативный отказ от знаний не означал отказа от книжности, а
следовательно, и от умственной работы как таковой. Вопрос стоял лишь о ее
формах и целях. Собственно, позиция "антиинтеллектуализма" есть лишь
направление идейного развития. Так или иначе нужды государства и общества
требовали культивирования профессионалов умственного труда, которые если
сами себя таковыми и не считали, то фактически ими являлись.
Крупнейшим средоточием и "рассадником" интеллектуальной элиты в Древней
Руси были монастыри. Они давали организационную форму, в рамках которой
люди, занимавшиеся умственной работой, могли трудиться в режиме наибольшего
благоприятствования. При монастыре будущий "интеллигент" получал
профессиональную подготовку и впоследствии возможность приложения своих
умений. Обеспечение интеллектуальных потребностей - одна из важнейших
функций монастырей в средневековом обществе. И хотя важность исполнения этой