"Тадеуш Доленга-Мостович. Профессор Вильчур" - читать интересную книгу автора

с папиросой, Кольского, бледного, с хмурым лицом, Жука, доктора Люцию
Каньскую и еще несколько человек. Здесь царило молчание. Профессор
приблизился к окну и спустя минуту, ни на кого не глядя, спросил:
- Кто из вас сегодня дежурил?
После короткой паузы раздался дрожащий и тихий голос доктора Каньской:
- Я, пан профессор.
- Пани? - с некоторым удивлением спросил Вильчур. - Вы обследовали его
перед операцией?
Он повернулся и смотрел на нее с осуждением в глазах. Именно она, та, к
кому он питал самую большую симпатию, которой доверял больше, чем всем, и
которой предсказывал как молодому доктору прекрасное будущее, именно она
совершила эту страшную оплошность...
- Вы забыли его обследовать?
Доктор Люция покачала головой.
- Я не забыла, пан профессор, но, когда я пришла в его палату, там был
пан профессор Добранецкий. Пан профессор сказал мне обследовать другого
пациента... поэтому я думала, что Доната он уже обследовал сам... Я так
поняла, так мне показалось.
Взгляды присутствующих устремились на Добранецкого, который слегка
покраснел и пожал плечами.
- Вы обследовали его, коллега?
В глазах Добранецкого сверкнула злоба.
- Я? С какой стати? Это ведь относится к обязанностям дежурного
терапевта.
Его надменно поднятая голова и вытянувшееся лицо выражали возмущение.
- Мне казалось... - начала доктор Люция, глотая слезы, - я подумала...
- И что из этого следует? - с иронией спросил Добранецкий. - Вы всегда
выполняете свои обязанности, обязанности, от которых зависит жизнь пациента,
только тогда, когда вам ничего не кажется, когда у вас не складываются
какие-то впечатления?..
Доктор Люция кусала губы, чтобы не разрыдаться. В тишине раздался
возбужденный голос доктора Кольского:
- Я встретил коллегу в коридоре, и она сказала мне, что пан профессор
все сделал... Что пан профессор лично знаком с Донатом...
Добранецкий нахмурил брови.
- Да, я зашел к нему, как к старому знакомому, чтобы поддержать его.
Разумеется, я бы обследовал сердце, если бы мне могло прийти в голову, что
пани так легкомысленно относится к выполнению своих обязанностей.
По лицу Люции текли слезы. Губы ее дрожали, когда она говорила:
- Не легкомысленно... Я была уверена, что... Не могу присягнуть, но
почти уверена, что вы дали мне понять, что сами займетесь этим, потому
что... Я... никогда.
Последние слова смешались и растворились в рыдании...
- Если здесь и есть чья-то вина, - взорвался Кольский, - то, во всяком
случае, не панны Люции!
На лице профессора Добранецкого выступили темные пятна. Он сделал шаг
назад и выкрикнул:
- Ах, так?! Значит, здесь такие методы? Я вижу, что затевается против
меня какая-то интрига! Хотите свою вину свалить на меня! Может быть, я
должен отвечать за отсутствие дисциплины в клинике, за необязательность