"Берли Догерти. Здравствуй, Никто" - читать интересную книгу авторауснуть. В голове начал крутиться новый куплет из песни для нее, и я решил
спуститься вниз, чтобы съесть хлеб с джемом и записать слова. Внизу на веранде сидел отец с чашкой холодного какао в руке и молча смотрел, как мокрый снег ударяется в стекло и сползает по окну. ФЕВРАЛЬ Не думаю, что я решился бы расспрашивать отца о матери, если бы не то, что произошло между мной и Элен. Казалось, будто я вновь заглянул в давно покинутую комнату моей жизни. Мне вдруг захотелось понять, какой была моя мать, даже если это понимание причинит мне боль. Когда-то давно они с отцом были молоды и любили друг друга. Я знал, что отец родился в этом доме и ухаживал здесь за своими родителями до самой их смерти. Что чувствовала мать, когда она, молодая жена, переехала в чужой дом? Я знал, что она была моложе его. Может быть, ей казалось, что дом полон приведений? Старая мебель, выцветшие ковры, потемневшие фотографии... Резной стул дедушки, бабушкин чайный сервиз, полированный ящик с кухонными принадлежностями, часы с боем... Я не помнил бабушку с дедушкой, но их дух до сих пор обитает в этих стенах, это точно. Но когда я попытался представить себе свою мать, это было все равно что войти в темную комнату со свечкой в руках, озираясь и не узнавая знакомых предметов. Духа моей матери не было в этом доме. Не было в помине. Я потратил несколько дней на то, чтобы написать письмо. Мне помогала Элен, с нею вместе мы несколько раз переписали его с начала до конца. - Ты уверен, что тебе это нужно? - Элен испытующе смотрела мне в глаза. - Тебе не удастся вернуть ее. Сам понимаешь, столько лет прошло. убедиться, что она существует, понимаете? В памяти моей она была той, что читала мне книжки, переводила за руку через дорогу... Я не мог представить, что она может заниматься чем-то другим. Мне казалось, что ее больше нет на свете. Несколько дней я таскал письмо в кармане, и в конце концов Элен отняла его у меня и сама бросила в ящик. Недели через две я уже перестал надеяться на ответ. Ясное дело, теперь я был для нее пустым местом. Пыльным пятном, которое можно щеткой смахнуть с одежды. И когда наконец спустя месяц письмо все-таки пришло, первой моей мыслью было показать его Элен. Вечером, когда стемнеет, мы с ней собирались сходить на пустошь, а потом посидеть где-нибудь в кафе. Письмо жгло мне карман, мне не терпелось показать его. В тот вечер мы ждали полного лунного затмения, оно должно было начаться в 18.52. Увы, нашим надеждам не суждено было сбыться, и вообще вечер не получился с самого начала. По небу плыли беспросветные тучи, моросил дождь, и Элен была в отвратительном настроении. Мы не хотели, чтобы оранжевое зарево города мешало нам смотреть на затмение, и потому доехали на автобусе до Лисьей Избушки. Дорога вдоль каменной ограды вела в глубь вересковых зарослей. В сырых папоротниках слышен был шорох овец. - Черт, я даже не знаю, в какую сторону смотреть, - проворчала Элен. - Вверх, детка, - я обнял ее за плечи. - Смотри, вон там, в каком-нибудь полумиллионе миль над нами... - Элен вывернулась из моих рук. Вообще, такие выкрутасы не в ее стиле. - - Мне холодно и надоело, из-за этого дурацкого затмения я опоздала на |
|
|