"Хаймито фон Додерер. Истязание замшевых мешочков" - читать интересную книгу автора

Семнадцатый со второй ступеньки и номер Тридцатый с третьей. Потом я снова
исчез, так же бесшумно, как пришел. Наконец-то был нарушен этот закоснелый
порядок, потревожено это педантичное общество.
Я вообще уже больше ничего не говорил.
- Он имел обыкновение, - продолжал мистер Кротер, - проверять свои
сокровища раз в неделю, подвергать их, так сказать, контролю, причем
самому тщательному. Это он сам мне рассказывал. Когда прошел обычный срок
проверки, я снова посетил мистера Койля. Не скрою, я искренне о нем
беспокоился. Ведь он непременно должен был заметить, что Семнадцатый со
второго яруса сидит на третьем, на месте Тридцатого. Когда я ехал к нему,
мне было его даже жалко. По дороге я чувствовал угрызения совести. "А если
с ним, не дай бог, что случилось!" - думал я. Эта мысль преследовала меня
неотвязно всю дорогу. "А вдруг удар!" Мне стало холодно от страха... Я
почти готов был расплакаться... Но что вы скажете! По виду старикана
нельзя было ни о чем догадаться! Ни малейшего признака волнения.
Ничегошеньки нельзя было вытянуть из этого препротивного Гарпагона!
Заметил ли он, что Семнадцатый сел на место Тридцатого? Какое это
произвело на него впечатление? Я даже потерял всякий стыд и спросил: "Ну,
господин Койль, проводили вы смотр своим сокровищам?" И что же вы думаете
он мне ответил, причем с полным спокойствием: "Да, конечно, вчера. Это
ведь моя единственная радость". Ну, пора было вмешаться решительнее!
Некоторое время я выжидал. Затем вновь приступил к действиям. Я заставил
номера Двадцать шестой, Двадцать седьмой, Двадцать восьмой и Двадцать
девятый...
- Позвольте, - сказал я с легким раздражением, - что это значит: вы
"заставили"?
- Это значит, что я вынудил этих голубчиков подняться с бархата,
спуститься вниз и занять в первом ряду место номеров: Первого, Второго,
Третьего, Четвертого и Пятого! Я буквально видел, как они болтают ножками,
- очень уж небрежно они сидели.
Я вздохнул.
- Когда я в следующий раз поехал к Койлю (пропустив, разумеется,
положенное время, но, по правде сказать, я еле-еле дождался), то велел
моему слуге дать мне с собой не только ужин, но и корзину с красным вином
для мистера Койля. Возможно, я сделал это из-за нечистой совести или даже
из страха за Койля и уж, во всяком случае, из тех соображений, что бедный
старик нуждается в подкреплении. Но какое разочарование меня ожидало! Он
преспокойно хлебал свой молочный супчик. Ничего! Абсолютно ничего. Никаких
следов волнения. Можно ли было это выдержать? Посудите сами! Можно такое
выдержать?
- Мне кажется, вы ненавидели мистера Койля сверх всякой меры, - грустно
заметил я.
- Боже избави! - сказал он, и лицо его в тот момент, когда он сделал
ударение на звуке "а", стало вдруг невероятно длинным, словно в кривом
зеркале на ярмарке в "комнате смеха". - Избави боже! Простите, но ведь это
становится просто скучным - вы все время повторяете одно и то же. Так вот
дальше. Я убил в себе всякое сострадание: Третьего, Одиннадцатого,
Двадцать девятого, Восьмого, Тринадцатого и Десятого я вынудил в следующий
раз вообще выйти вон из сейфа и сесть перед ним в кружочек; дверцу сейфа я
запер. Они сидели, так сказать, перед запертой дверью. Семнадцатый