"Хаймито фон Додерер. Окольный путь" - читать интересную книгу автора

"Подумайте-ка, граф, - сказал студент. - И у другой матери тоже красивая
дочь. Так говорят в Вене". Разве не мог этот бальзам в конце концов
проникнуть вглубь? Мануэлю, пока он танцевал, чудилось нечто странное,
прямо-таки безумное - Ханна как бы расплывалась во все стороны, будто
пролитая вода или раскатанное тесто, будто ее извлекли на свет из опасной,
глубокой теснины, где она таилась, горя и сверкая, как сокровище в недрах
горы, и выставили на всеобщее обозрение. В этот миг сердце Мануэля
разжалось, осиянное вспыхнувшей впереди надеждой.
Мануэлю было неведомо, что время от времени на нем останавливался
взгляд Пляйнагера, искавшего "своего графа", ежели тот в сутолоке
скрывался с его глаз, да, в таких случаях студент нередко без церемоний
бросал девушку, с которой в тот момент танцевал или пил, и кидался на
поиски бакалавра по имени Руй Фаньес. Как это ни странно, но на первых
порах Рудольф полон был участливого беспокойства за графа, хотя и не
подавал виду. Можно предполагать, что, ввяжись граф в какую-нибудь ссору,
Рудольф, scilicet Рудль, дрался бы с ним рядом, как дикий кабан, и, быть
может, старался бы орудовать клинком за двоих.
В большом зале трактира суп все густел, иначе говоря, танцующие пары
топтались на месте, спина к спине, локоть к локтю. Повинуясь внезапно
возникшему в гуще движению, все радостно повалили на улицу, музыканты
двинулись следом, понемногу опережая остальных, и теперь все скопом -
трактирщик и его люди меж тем поспешно тащили бочки и скамьи - маршировали
к небольшой площади невдалеке, окруженной низкими, старыми,
полуразвалившимися домами, где росло несколько деревьев с толстыми
стволами и раскидистыми кронами, как нельзя более уютное местечко для
того, чтобы расставить сиденья и откупорить новый бочонок. Поскольку
музыканты должны были зайти вперед, дабы протрубить и пробарабанить
подобающий случаю марш, началась неразбериха, длившаяся до тех пор, пока
оркестр не очутился на своем месте. И вот все стояли в косых лучах
вечернего солнца, каждый обнимал свою девушку - танцорка Мануэля как раз
положила свою хорошенькую головку к нему на плечо. "Все идет своим
порядком", - думал Пляйнагер, глядя на эту пару.
Однако внезапно он почувствовал сзади какой-то укол, будто его ткнули в
спину острием шпаги, и резко обернулся.
Многолюдная толпа, вывалившаяся из трактира, сперва совершенно
запрудила улицу, преградив дорогу портшезу, и лишь теперь, когда в шествии
установился порядок, носильщики и лакеи могли продолжать свой путь. Из
окна выглядывал какой-то разряженный господин, левой рукой поднося к
глазам лорнет, а большим пальцем правой заталкивая поглубже в ноздрю,
видимо, еще раньше отправленную туда понюшку. Человек этот, не скрываясь,
зорко и пристально смотрел на Мануэля.
Жилы вздулись на висках у Пляйнагера от закипавшего гнева, рука уже
невольно нашаривала на левом боку чашку эспадрона, но незнакомый господин,
должно быть, почувствовал суровый взгляд, неподвижно устремленный на него
исподлобья, потому что неожиданно перевел глаза на Пляйнагера и тотчас
отвернулся к другому окну; в это время впереди ударили в литавры и
барабаны, шествие пришло в движение, и портшез, быстро завернув за угол,
скрылся из виду.
Гулкой медью грянули трубы.
Для Рудля, однако, вечер был начисто испорчен, но он постарался этого