"Хаймито фон Додерер. Окольный путь" - читать интересную книгу автора

стволами, будто кто-то обстреливал лес каменными ядрами. Тут и там свет
фонаря выхватывал из мрака остро торчащий обломок расщепленного дерева.
Миновав последние деревья, охотники словно во второй раз вышли под
открытое небо. Егерь погасил фонарь. Несколько секунд тьма вокруг была
почти непроницаемой. Потом впереди на черном ночном небе, на котором лишь
где-то справа, с востока, забрезжил зеленоватый свет, обрисовался
громоздкий силуэт горы. Мануэль мог уже различить тропу среди криволесья.
Впереди по-прежнему шел егерь, ступая теперь осторожнее и тише, по
привычке опытного следопыта, хотя до цели было еще далеко. Горные сосны
только узкой полоской окаймляли склон, и вскоре охотники уже ступали по
каменистой осыпи, среди утесов, изредка лишь нога мягко пружинила на
небольших прогалинах, зеленевших между камнями. Когда приходилось
взбираться на крутизну, егерь-проводник поминутно оглядывался на Мануэля,
но все они после доброго часа пути без помех и остановок достигли места
засады, где можно было удобно расположиться, надежно укрывшись позади
высокой и не слишком заметной засеки, лицом в сторону свободного обстрела.
Утренний ветерок заметно усилился и, взвиваясь вверх, нещадно обдувал
охотников, засевших на своей вышке, а поскольку тем временем уже
развиднело, глазам Мануэля открылась внизу неоглядная даль. Егерь подполз
к нему и вытянутым пальцем безмолвно указал путь, которым побежит козел, -
перескочив через ближний скалистый гребень, он понесется вниз по
усыпанному камнями скату, сбегающему в долину прямо перед занятой ими
позицией, сзади ничем не защищенной. Как раз когда мосластый смуглый
парень присел на корточки возле Мануэля, тот почему-то вдруг закрыл глаза,
так что егерь, перестав показывать, на миг застыл с вытянутым пальцем,
испуганно и недоуменно глядя на графа, который в это время явно пытался
побороть охватившее его волнение. По знаку встревоженного егеря один из
юношей-ружьеносцев передал ему за спиной графа фляжку с настойкой
горечавки. По она не понадобилась: Мануэль вдруг приветливо улыбнулся,
тряхнул головой и устремил вперед пытливый взгляд.
Можно было уже отчетливо разглядеть открывающийся взору ландшафт, и,
хотя Чертова долина, которая вилась внизу, как набухшая синяя жила, еще
полнилась мглой, впереди глаз легко различал последние отлогие склоны и
поросшие редким сосняком отвесные стены Раксальпе. Справа во всем своем
величии понемногу вырисовывался Шнееберг, словно человек, который
семимильными шагами удаляется прочь, волоча за собой широкую мантию. Тут и
там в извилистой лощине, разделявшей два горных хребта, проглядывали
скалистые уступы, а над ними синел высокоствольный лес, и светлые потоки
каменной осыпи катились меж деревьями, посверкивая в утренних лучах.
Смуглое и узкое, как у мальчика, лицо Мануэля отражало глубочайшее
волнение, словно он видел внутри себя нечто странным образом совпавшее с
тем, что предстало его взору снаружи. Он вглядывался в панораму гор, как
если бы подстерегал не близящуюся дичь, а что-то запрятанное в нем самом,
и взгляд его скользил по ближним и дальним расщелинам и склонам, словно
исследуя собственную душу. То, что видел он сейчас вокруг, казалось ему в
эти минуты рожденным его собственным воображением, а воображаемые картины
представали почти осязаемо: вон там, впереди, между ним и горами, высится
шпиль венской церкви св.Михаила, в точности такой, каким он еще недавно
видел его из окна раззолоченного бокового кабинета во дворце княгини.
Мануэль сморщил свой небольшой прямой нос: до него снова донесся запах,