"Эдгар Лоуренс Доктороу. Жизнь поэтов" - читать интересную книгу автора

равно он уже обрил голову, бедный колючий Луэллин. В этом своем облике
отшельника-аскета он очень хорош, невысокий, с круглым, крепким брюшком, а
когда снимает роговые очки, вы замечаете, какие у него плоские, прямо-таки
азиатские, скулы, какой шафрановый цвет лица; вообще, чем больше он
постигает дзэн, тем сильней меняется его внешность. Я ничуть не сомневаюсь в
способностях Луэллина как дзэн-буддистского монаха, я вообще все ему прощу
за то, что он такой хороший поэт. К тому же мне нравится, что эти монахи
заняты только собой, не чужды снобизма, характер имеют скверный, во всех
своих неудачах винят жен, ворчат на детей и страшно злятся, когда
проигрывают. Сдается мне, я как-нибудь и сам попытаюсь стать монахом
дзэн-буддистом.
Но я веду речь о парах, которые уже не вполне вместе, я веду речь о
"безмерно трудном деле сердца". Строка Делмора Шварца[2]. В войне, которая
идет между Энджел и мною, мы достигли стадии, когда в бой посылаются другие
супружеские пары. Луэллин - моя тяжелая артиллерия, его пример намекает на
наличие некой таинственной потребности, не поддающейся строго объективному
анализу, некой стихийной тяги к самореализации, присущей мужчинам нашего
возраста и не объясненной поведенческими науками. Он по двадцать часов в
сутки сидит по-турецки в какой-нибудь насквозь продуваемой фермерской
хибаре, я хочу сказать, эти дзэн-буддисты действительно занимаются в своих
отшельнических кельях медитацией, никакого секса, ни-ни. И единственное
возражение, которое только смогла выставить Энджел в порядке защиты,
сводилось к тому, что она, мол, всегда ощущала в идее дзэн-буддизма
эгоистический душок, но я наверняка буду знать ответ на это, если постигну
мой дзэн, которого я не постиг, что как раз и означает, что постиг.
Ого, вон еще один, они совершают набеги сюда, сразу видно, это
отчаянные смельчаки, они же не виноваты, что ползают и внушают отвращение.
Их легче рассмотреть, если сыпануть на них борную кислоту, - тогда они
тащатся вперед с упорством полярных исследователей. Почему мы их так
ненавидим? Этот малый взобрался на девятый этаж над уровнем улицы, он
колонизирует высотный дом, удостоенный архитектурной премии, он с
энтузиазмом несет в этот пустынный неведомый мир твердых и ярко освещенных
плоскостей, в это минеральное царство, где, как на поверхности Луны, ничего
не растет, тараканью цивилизацию. Тут я как-то хлопнул ладонью по кухонному
столу позади одного из них - хотел посмотреть, что он сделает, так он вместо
того, чтобы суетливо побежать к краю стола и укрыться под столешницей, взял
и прыгнул в ущелье между столом и холодильником, они делают как раз то, что
надо, чтобы спастись, настоящие Буч Кэссиди и Санденс Кид[3]; просто
поражаешься их хитрости, они и сами себе дивятся, в стрессовой ситуации их
поступки, так же как и наши, непредсказуемы; может, потому-то мы их и
ненавидим.
По-моему, это они удерживают Энджел от того, чтобы вселиться сюда вслед
за мною. Когда я приезжаю домой, она опасается, не привез ли я их в своем
багаже. А когда Энджел, бывая в городе, поднимается ко мне выпить
чего-нибудь вместе со мной, она, прежде чем сесть, оглядывает стены,
потолок, пол. Может, чем чаще они будут попадаться ей на глаза, тем больше
она станет к ним привыкать. Только не верится: Энджел - страшная
аккуратистка, самая большая чистюля на свете; когда у нее нет других дел,
она моет, прибирает, наводит чистоту, выбрасывает; даже Природа беззащитна
перед лицом ее беспощадной любви к порядку, она все время что-то выпалывает,