"Э.Л.Доктороу. Всемирная выставка" - читать интересную книгу автора

или, точнее, плавали отец и Дональд. Я немножко побултыхался и ушел от них
на горку поиграть в одиночестве. Сияло солнце, и - что меня особенно
изумляло - никто не смотрел за животными, а они, как ни странно, не
проявляли желания сбежать. Наша Пятнуха, например, тут же сбегала, едва ее с
поводка спустишь. На "ферме" в парке животные были в загонах и клетках. А
тут, сколько охватывает глаз, всюду стоят коровы - и ведь без всякой
загородки! Пасутся лошади - и ведь ни к чему не привязаны! По двору бегают
куры, а собака, на которой нет даже ошейника, спит себе у крыльца под ногами
у дачниц. Никогда прежде я не видел, чтобы на животных совсем не обращали
внимания. Казалось, и солнце, и небо тоже какие-то раскованные,
беспривязные, что ли; на этой ферме чувствовалась удивительная свобода -
бегай где хочешь, смотри, и все равно ты дома. Вечером воздух похолодал,
после ужина мы надели свитера, а в кровати меня ожидало мягкое пуховое
одеяло и кусачие крахмальные простыни. Я лег и под тихие разговоры взрослых
на крыльце возле моего окошка стал понемногу задремывать. Ночью голоса
сверчков и лягушек звучали громко, как мой собственный пульс. Лицо я прикрыл
пододеяльником - из-за комаров, которых в комнате было полно. Можно было бы
и похныкать, пожаловаться, всех на ноги поднять, если бы не отец: когда я
ему еще днем - а был это первый день нашего приезда - показал на себе
комариный укус, он как-то очень забавно на это откликнулся: "Эй, Генри,
"Лесной" давай, покажи им!" Сказал и засмеялся. И я из своего подпростынного
убежища отзывался на комариный писк у себя над ухом теми же словами: "Эй,
лесной Генри, давай, покажи им!", хотя не было здесь ни противомоскитного
одеколона "Лесной", ни прыскалки, куда его можно было бы залить, ни тем
более никакого Генри.

27

И вот какое сочинение я послал на Всемирную выставку, раскрывая тему
"Типичный американский мальчик".

Типичный американский мальчик не боится Опасностей. Он выезжает на
природу и запросто пьет сырое молоко. Так же и в городе шагает он по
холмам и ущельям улиц. Если он еврей, он так и говорит. И вообще, кто
бы он ни был, если к нему пристанут, с ходу говорит, кто он такой.
Болеет за свою местную команду по футболу и бейсболу, но и сам тоже
спортом занимается. Он все время читает книжки. Комиксы так комиксы,
ничего страшного, лишь бы понимал, что все они дребедень. Он и кино
увлекается, и радио слушает, но не в ущерб серьезным делам. Таким,
например, как без устали ненавидеть Гитлера. Насчет музыки - он любит и
джаз, и симфоническую. Насчет женщин - он их всех почитает. Когда надо
делать уроки, он не станет считать ворон, теряя время попусту. Еще он
добрый. Помогает родителям. Знает цену доллару. Смерть его не страшит.

Закончив, я переписал это самым старательным образом. Переписывать
пришлось дважды, потому что, когда я в первый раз добрался до конца, моя
"вечная" ручка потекла и на полях оказалась большая клякса. Потом я
надписал, как положено, конверт, заклеил, отослал и перестал об этом думать.
Сочинению про черты американского мальчика я отдал все, что мог, но
поскольку дальнейшее не в моих силах, то и в голове держать незачем. Я знал,