"Густав Даниловский. Мария Магдалина [love]" - читать интересную книгу автора

прозрачном воздухе лазурная гладь озера.
Она увидела, словно в мираже, игры купающихся сверстниц, тот день,
когда притаившиеся молодые рыбаки поймали ее и черноокую Сару в сети и
заласкали, разнежили их до потери сознания, пока не прибежали старшие.
Ей вспомнились леса, шаловливые игры и беготня взапуски. Вспомнилась
та удивительная слабость в ногах, когда ее догонял стройный Саул, хватал
за талию, подкидывал вверх и целовал в губы. Нервные, визгливые крики
убегающих подруг, а потом веселое, возбужденное возвращение в Магдалу,
куда она бежала иногда разгоревшаяся, оживленная, болтливая, а иногда
медленно тащилась, как бы опьяневшая, полная ленивой, сладкой истомы,
Окутали ее воспоминания, нежные, как облако, как пух одуванчика,
вспомнились первые девичьи любовные волнения, свидания с затуманившимися
от стыда глазами, объятья украдкой у колодца, возбуждающие, полные огня,
нечаянные толчки на сенокосах и, наконец, Иуда, а потом - якобы случайные
встречи с другими, когда она вопреки своим твердым решениям отдавалась
вся, под влиянием какого-то неведомого безумия, неудержимых сил природы,
таинственных влечений, таких чуждых и далеких от того утонченного
разврата, среди которого она жила теперь.
Глубокий вздох вырвался из ее груди, губы задрожали от горя и
жалости, туман застлал глаза, и смиренным движением, словно подчиняясь
чему-то роковому, неизбежному, Мария склонила голову, чтобы дать Деборе
осыпать волосы голубоватой пудрой, подрисовать кисточкой изгиб бровей и
окрасить пурпуром губы.
Мария встала, чтобы надеть длинный, затканный серебром пеплум из
желтого шелка с широкими рукавами. Легкая, почти прозрачная материя
мягкими складками окутала ее фигуру; спереди и сзади были глубокие вырезы.
Платье с одного бока от талии донизу было не зашито, а только слегка
скреплено крест-накрест тройным зеленым шнурком, позволяя видеть, словно
сквозь решетку, стройную ногу.
Посмотрев с гордостью и упоением на свое отражение в зеркале, Мария
велела подать шкатулку, и, после некоторого раздумья, выбрала ожерелье из
бледных кораллов и подвесила к нему застежку в виде ящерицы, спустив ее на
грудь. Потом накинула на себя теплую хламиду и вышла на крышу.
Шла четвертая стража. Быстро погасло жаркое солнце и надвигалась
ночь. Отдаленный блеск солнца еще блуждал по скалам, но на темно-синем
небе уже загорались толпы ярких звезд.
В долинах густел мрак и постепенно воцарялась сонная тишина.
Где-то вдали двигался огонек, должно быть, факела, мычал запоздавший
бык, и отвечал ему глухо и протяжно пастуший рог.
Плиты крыши, накаленные солнцем, согревали ноги Марии, а лицо обвевал
бодрящий холодок, от которого ежились плечи.
В усадьбе еще было заметно движение, слышался голос Марфы, что-то
раздраженно объяснявшей рабам, торопливые шаги, задвигание ворот,
запирание калиток и тяжелый кашель Лазаря.
Мария долго следила за золотистой узенькой стрелкой света на песке,
вдруг погасшей.
Наступило долгое напряженное молчание. Марию охватило некоторое
беспокойство, она внимательно прислушивалась, но улавливала только шум в
ушах, биенье пульса в висках и тревожный шорох листьев.
Ей стало необычайно холодно, скверно, одиноко и горько на душе, губы