"Анатолий Днепров. Пятое состояние ("Техника - молодежи", №9, 1961 г.)" - читать интересную книгу автора

- Удовлетворительное?.. Я-то лучше знаю... Впрочем, все это чепуха.
Лучше расскажи, что делается за этими стенами. - И я начал беззаботно,
почти дурашливо рассказывать ей обо всем, что делается в институте. Я
говорил торопливо, говорил, сбивался и больше всего боялся остановиться. Я
заставлял себя улыбаться и смеяться, глядя прямо в большие печальные
глаза. В этих глазах появилось что-то такое, от чего сжималось сердце
всякий раз, когда я умолкал, чтобы перевести дыхание.
Притащили трансформатор. Штука семь пудов весом. Целый день ворочали
его рычагами первого и второго рода, пока не установили в углу, возле
высоковольтного щитка. И что ты думаешь! Появляется начхоз и заявляет, что
именно в этом месте допустима наименьшая нагрузка на пол. По его расчетам,
трансформатор неминуемо должен провалиться в кабинет директора. Вот было
проклятий! А Мишка Грачев собрал макет радиоспектрографа. Радости-то было
сколько! Запустил. И вдруг Бергер делает потрясающее научнoe открытие: все
вещества - от куска хлеба до фарфоровой чашки - совершенно одинаково
поглощают радиоволны. Оказывается, генератор Грачева вместо трех
сантиметров генерировал волны в полтора километра!
Анна слушала, не сводя с меня своих умных, понимающих глаз, и затем
положила свою руку на мою. Я умолк.
- Сережа, ты меня еще любишь?
Я склонился к ней и крепко поцеловал ее сухие губы.
- Скажи, что ты меня любишь.
- Я люблю тебя.
- Значит, ты меня никогда не забудешь, правда?
- Что ты, Анка! Вот только ты вырвешься из этой норы - и... свадьба!
Правда?
- А если не вырвусь?
- Это почему же? Ну-ка привстань, я посвечу на тебя. Что-то я не помню,
чтобы мой задиристый комсорг говорил таким голосом.
Я обнял ее и приподнял над подушкой. Жесткая больничная рубашка была
завязана тесемочками спереди...
- У вас все ходят в таких балахонах? Хочешь, я куплю тебе шелковый...
- Сережа, у меня такое чувство, будто я никогда отсюда не выйду. У меня
перехватило дыхание.
- Это почему же?
Она облизала губы. Я чувствовал, как тяжело ей говорить.
- Уж очень ласково со мной беседует доктор, - почти застонала она и
натянула одеяло до подбородка.
Я искусственно захохотал. Это был неуместный смех, но я ничего не мог
сделать другого.
- Ему по штату положено быть с больными ласковым.
- Нет, Сережа, не то. Как бы тебе сказать... В его внимательности, в
его задушевной теплоте ко мне ощущается что-то неумолимое, страшное. Я
боюсь, когда он ко мне подходит... Он садится на край кровати, долго
смотрит мне в глаза, гладит мои волосы и каким-то щемящим, ласковым
голосом спрашивает о моем самочувствии. И говорит он не то, что обычно
говорят больным. А так, всякую всячину. А сам все время смотрит куда-то в
сторону... Знаешь, меня ничем не лечат... То есть почти ничем... Я
разбираюсь немного в фармакологии. Вон в той бутылке-микстура Бехтерева. А
эти пилюли - люминал. И все...