"Михаил Дмитриев. У тихой серебрянки (про войну)" - читать интересную книгу автора

шоссе в сторону Хмеленца. Пусть коровы и телки разбредутся по кустарнику и
лесу. Потом их подберут крестьяне - не дадут погибнуть...
Утром у колодцев тихонько перешептывались соседки. Староста и полицай
Янченко не могли понять, куда исчез скот.
Мне не терпелось пойти к Татьяне Федоровне: по всем подсчетам приемник
уже должен быть в Свержене. Но непонятным кажется отношение "властей" к
случившемуся, и я осторожничаю. Иду сначала к Михаилу самыми людными
местами, но пустынно, тихо на улице. Вдруг вижу: из своей калитки вышел
Артем Ковалев, пристально смотрит на дорогу. Но что можно увидеть, если под
утро все следы припорошил снежок?
- С Новым годом, господин староста!
- Новый год я признаю только по старому стилю, - теперь так же
пристально он вглядывается в мои глаза, как минуту назад на заснеженную
дорогу.
- Да? - удивляюсь я. - А немцы как отмечают: по новому или по старому?
Некоторое время староста молчит, носком красной бахилы ковыряет снег.
Слабая улыбка чуть шевельнула его губы:
- Они меня вчера пригласили. Встретили мы праздник как следует. Был
настоящий шнапс... А ты все баклуши бьешь?
- Так школа же закрыта. Вот иду в картишки поиграть.
У старосты вдруг пропадает всякий интерес к моей персоне. Сутулясь, он
идет дальше по улице, глядя под ноги.
Уже скоро полдень, а в Серебрянке тишина: ни староста, ни Янченко не
ищут невесть куда пропавший скот. Старики-погонщики на подводе уехали домой,
в Корму. Значит, "власти" побоялись доносить в комендатуру о том, что этой
ночью случилось в Серебрянке.
- А в какую комендатуру им докладывать? - вдруг спрашивает меня Михаил
Прохоров. - В кормянскую, в журавичскую или в рогачевскую?
Действительно, кто знает, где пропали коровы? Почему именно в
Серебрянке? А может, дальше к Рогачеву, может, еще перед Довском?
Значит, чего же мне выжидать, чего опасаться, ежели утром самого
старосту поздравил с Новым годом, если он сам убедился, что дома сижу? А
спросит, зачем в Свержень ходил, ответ прост: к дяде в гости.
Михаила Журавлева дома не было, и я огородами пробрался к хате матери
Татьяны Федоровны. Там уже полным-полно народу. Многих знал, некоторых видел
впервые. Но коль они пришли в этот дом, значит свои.
На огромном столе стояла трехлитровая бутыль водки.
- Милости просим даже опоздавших, - пригласила Татьяна Федоровна
Корниенко.
Наполнили рюмки. Хозяйка поднялась со стула. Высокая, стройная, волосы
черной волной пенятся на округлых плечах - красавица, да и только!
- Товарищи! - голос ее чуть дрогнул. - Мой тост за прошедший трудный
год, за то, что мы выстояли.
И далее я услышал такое, что дух захватило. Татьяна Федоровна сообщила:
- 6 декабря под Москвой наши войска перешли в наступление. Немцы
отброшены от столицы! На севере и юге - тоже. Ростов-на-Дону снова наш. Так
за победу, товарищи!
Трудно описать эту радость. Все ликовали. Значит, Москва - наша, а
Красная Армия развернула наступление!
Я по-доброму завидовал Татьяне Федоровне, что это именно ей удалось