"Томас Диш. Богиня мне мила иная" - читать интересную книгу автора

Вас, наверное, интересует, была ли наша любовь взаимной. Я сама об этом
много думала и пришла к выводу: да. Только он не знал, как выразить свои
чувства. Наши отношения были неизбежно духовными, а духовность не относилась
к числу сильных сторон Джона.
Так все и замышлялось. Два года человек в одиночестве не выдержит,
свихнется. Раньше посылали супружеские пары, но в тридцати процентах случаев
все заканчивалось убийством. Одно дело семье первооткрывателей жить, к
примеру, на Юконе, и совсем другое - здесь. В социальном вакууме секс
взрывоопасен.
Видите ли, кроме сбора личинок, заниматься на Венере совершенно нечем.
Строить? Все, не поставленное на понтоны, засасывает топь. И растить здесь
ничего нельзя, включая детей. Рай для биолога? Безусловно. Однако станций,
подобных мне, нужны сотни; откуда набрать столько биологов? К тому же
настоящие ученые все в Венербурге, где есть оборудование. Задача -
обеспечить станцию минимумом персонала, который не сойдет с ума от
двухлетнего безделья. Ответ - один человек и один киборг.
Как видите, ответ не идеальный. Я ведь пыталась убить Джона. Глупость,
конечно. Теперь мне искренне жаль.
Впрочем, я бы предпочитала не говорить об этом. Если не возражаете.

Вы здесь уже два дня - подумать только! Простите, что я так долго
молчала. У меня был неожиданный приступ застенчивости, тут единственное
лекарство - одиночество. Я призвала на помощь благую Меланхолию, и вот, все
прошло. Чудища затихли, Эвридика вновь свободна. Ад замерз. Ха!
Все это чушь собачья. Почему мы постоянно говорим обо мне? Давайте
поговорим о вас. Кто вы? На кого похожи? Вы хотели бы остаться на Венере?
Два дня мы вместе, а я о вас ничего не знаю.
Хотите расскажу, каким вы мне представляетесь? Вы высокий - хотя,
надеюсь, не настолько, чтобы испытывать неудобство в комнате с таким низким
потолком, - с густым загаром и смеющимися голубыми глазами. Вы веселы, но по
сути своей серьезны; сильны, и в то же время ласковы. Вы начали чувствовать
голод.
И всюду оставляете за собой маленьких зеленых, покрытых мерзкой слизью
личинок.
О, черт, простите меня. Вечно я извиняюсь. Я уже устала от этого. Я
устала от полуправд и умолчаний.
Что, испугались? Хотите уйти? Нет, это только начало. Выслушайте всю
историю, и тогда - может быть - я открою дверь.
Между прочим, если вы проголодались, внизу в кладовой наверное есть
продукты. Не хочу, чтобы пошла молва о моей негостеприимности. Я открою люк
и включу свет, но искать вам придется самому. Конечно, вы боитесь, что я вас
там запру. Не могу поклясться в обратном. В конце концов откуда мне знать,
что вы не Джон? Вы можете это доказать? Вы и своего существования доказать
не можете!
Люк оставляю открытым - вдруг передумаете. А сейчас я прочитаю "Il
Penseroso" Джона Мильтона. Тихо, гусеницы, слушайте. Это прекрасные стихи.

Ну как? Хочется в монастырь, правда? Так однажды выразился Джон.
Скажу в его пользу одно: он никогда не жаловался. Стоило ему шепнуть
слово капитану корабля, который прилетал за личинками, и меня в два счета