"Томас Диш. Щенки Земли " - читать интересную книгу автора

собаки - настоящей собаки, собаки - жертвы Промышленной революции. Внешний
реализм повествования совсем не нарушается даже в угоду аллегории, и все
же... И все же никто не смог превзойти Папу в изображении первозданности и
неизмеримости отчуждения персонажей. Гав и мистер Кромсай-Тащи так же далеки
друг от друга, как человек и его Господин. Эта аналогия прослеживается чуть
ли не до бесконечности.
До "Собачьей жизни" Динги (это и сейчас еще самое ходовое название,
когда заходит речь о существовавших до 2037 года разнообразных диссидентских
элементах, потому что они, как бы сами себя ни называли - республиканцы,
баптисты, Гарвардский клуб, Бнай-Брит и т.п., - так и не смогли прийти в
революцию под каким-нибудь подходящим названием) использовали слова вроде
"питомник", "сворка" и даже "любимцы" только как ругательства. Папина книга
била противника его же оружием. Она в два счета произвела переоценку
понятий, и все вернулось на круги своя. Быть любимцем стало предметом
гордости;оказаться одомашненным значило теперь приобрести более высокий
статус по сравнению с дикостью. Достаточно было осознать различие между
борзой и волком, умной таксой и простоватым динго, чтобы понять, почему
Господа - наши... прирожденные Господа.
Были и другие, менее серьезные последствия популярности этой книги.
Каждый, кто прочитал ее, каждый, кто что-то представлял собой, стали давать
своим детям имена в честь знаменитых собак. Не осталось без внимания ни одно
поколение щенков с необычными именами со времен обретавшихся в глубинах
семнадцатого века отцов-пилигримов. Достаточно упомянуть хотя бы тех,
которые сами сделали свою судьбу: Лада-дог, Бобби-францисканец, Крошка Шиба,
Ринтинтин, Красавчик Джо, Проныра или Искатель Неприятностей.
Причиной возвращения Папы на Землю, несмотря на все неприятные
ассоциации, связанные с его первым пребыванием на родной планете, был новый
роман - продолжение "Собачьей жизни", за который он взялся после небольшой
передышки. Его работа проходила в абсолютной тайне. Этот секрет был
настолько глубоким, что даже в наиболее трансцендентальные моменты
пребывания на Сворке он ухитрялся не позволить Господину проникнуть в него.
Потому что это могло бы поставить под сомнение ценность работы как истинно
человеческого произведения.
Дни его программы изысканий превращались в недели, недели - в месяцы.
Любимая Матушка все скандальнее заявляла о своей скуке, а поскольку Папы не
было дома целыми днями, ей не оставалось ничего другого, как изливать свои
стенания Плуто и мне. Нам была уготована роль свидетелей чинимых ей бед и
партнеров бесконечных робберов в бридж на три руки. Это не очень интересное
занятие для мальчиков тогдашнего нашего возраста (мне было семь лет, а
Плуто - десять), поэтому при любой возможности мы старались быть от нее
подальше. Светлое время дня мы проводили в скитаниях по лесам и
обследованиях берегов озер и речушек, которых было неподалеку бесчисленное
множество. Заблудиться мы не могли, потому что у каждого был аппаратик,
который подсказывал правильный путь обратно к дому буквально на каждом шагу.
Мы не соблюдали ни одной меры предосторожности, которыми Любимая Матушка
неизменно напутствовала нас. Я уверен, что, если бы нам посчастливилось
встретиться с детьми Дингов, мы с удовольствием подружились бы с ними и
приняли участие в их диких играх. К тому времени мы с Плуто уже едва
выносили друг друга. Отчасти причиной тому была разница в возрасте,
отчасти - изоляция от всего мира (за два месяца непрерывного общения