"Томас Диш. Щенки Земли " - читать интересную книгу автора

- Уайт.
- Вы - дети Теннисона Уайта? Самого Теннисона Уайта? Плуто кивнул.
Роксана издала звук, напоминавший крик, с которым хищная птица устремляется
на полевую мышь.
- Ах вы, бедненькие, ах, мои дорогие! - Своды собора еще вторили эхом
этому крику, а Роксана уже отложила книгу и погрузила нас с Плуто в темноту
складок своего платья, словно поймав в сети. - Почему вы не сказали сразу? О
мои маленькие любимцы! Ах, вы мои милые!
Продолжая эти ласки и прибегая к множеству известных ей способов
выражения приязни, она повела нас с Плуто из собора. Только когда мы уже
дошли до бронзовых дверей, она спохватилась о своей маленькой черной книге.
Окинув нас оценивающим взглядом, она ткнула в мою сторону унизанным кольцами
указательным перстом:
- Сбегай-ка за моей книгой, сможешь найти ее? Одна нога здесь, другая
там. Я был рад доставить ей удовольствие и хотя бы на некоторое время
избавиться от назойливого запаха: казалось, она вылила на себя полный флакон
духов и высыпала всю пудру, какая у нее была.
Найдя книгу Роксаны, я из любопытства раскрыл ее на титульной странице
и обнаружил, что это вовсе не молитвенник, как я полагал, а что-то на
французском языке под совершенно незнакомым мне названием "В поисках
утраченного времени (Том V: Узница)" какого-то Марселя Пруста.
Помимо роботов и обучающих машин, львиную долю ответственности за наше
образование взяла на себя Роксана Пруст. Tant pis <тем хуже (франц)>. Она
обучала нас французскому, читая длинные выдержки из многотомного
произведения своего любимого писателя, фамилию которого взяла себе. Даже
сейчас, стоит мне закрыть глаза, и я тут же слышу ее визгливый
нравоучительный голос:
- Пруст! Пруст - это величайшая духовная сила нашей эпохи! Никто не
обладал таким даром проникновения в глубины, поистине бездны человеческого
характера. Никто! Только Марсель Пруст!
Иногда я сомневался, прочитала ли она за всю свою жизнь еще хотя бы
одну книгу, кроме "В поисках утраченного времени". Она преподавала нам
историю литературы, сравнивая всех писателей только с Прустом. (Равных ему
не было.) Если бы ей пришлось обучать нас математике, она наверняка
ссылалась бы на Пруста.
Роксана презирала всех остальных романистов, делая лишь одно
исключение: презрение не распространялось на Папу.
- Он определенно обладал некоторым литературным профессионализмом, -
проинформировала она нас вскоре после нашего прибытия в Питомник. - Я не
сомневаюсь, будь у него возможность продолжать, он смог бы извлечь пользу из
примера Пруста.
Вероятно, особое отношение Роксаны к творчеству Папы проистекало не
только из самоотверженной заботы о развитии наших литературных вкусов. Она
прекрасно понимала, что ее таланты не могут быть по достоинству оценены в
питомнике Шредер, где воспитательный акцент делался только на достижении
физического совершенства. Роксана тосковала в интеллектуальном мраке Шредера
во многом точно так же, как три сестры Чехова в провинции, неустанно
мечтавшие о том волшебном, невообразимо прекрасном дне, когда они смогут
перебраться в Москву. Москвой для Роксаны были астероиды, и она жила
надеждой, что мы с Плуто, сыновья знаменитого Теннисона Уайта, поможем