"Димитр Димов. Осужденные души" - читать интересную книгу автора

в их pun d'honor,[7] так как они наравне с Луисом подлежали уголовной
ответственности и поместили свои деньги в это предприятие. При себе Луис
оставил лишь около десяти килограммов, которые собирался сбыть в
Рио-де-Жанейро, чтобы закрепить связь с одним тамошним поставщиком. Товар
был расфасован в маленькие пакетики и размещен между двойными стенками
чемоданов. Упаковку большой партии взял на себя сеньор Дитрих, представитель
немецкой фирмы в Барселоне, который с давних пор практиковал остроумный
способ обмана: он насыпал морфий в склянки для химикалиев с невинными
этикетками и запечатывал их фальшивой печатью фирмы. Таким образом склянки
благополучно достигали места назначения на торговом судне, где служил сеньор
Кинтана, капитан из Кадиса. Партию следовало отправить после получения
телеграммы из Буэнос-Айреса, Но телеграмма не приходила, и Луис Ромеро стал
тяготиться бездельем.
Чтобы убить время, он завел привычку ходить по утрам в Прадо, обычно в
зал Веласкеса, картины которого освежали его душу, насыщали ее своей
жизненностью, и Луис, постояв перед "Пьяницами", "Пряхами" и "Менинами",
отправлялся погулять по Пасео-де-Реколетос, уже без раздражения наблюдая
людей. Такое же чувство он испытывал, перечитывая "Дон-Кихота" и "Ласарильо
с Тормеса". В музее и в этих книгах, в квартале, окружавшем
Сыодад-Университариа, Луис ощущал подлинное достоинство своего народа,
безжалостно подавляемое кастой помешанных мистиков, лицемеров и хвастунов,
которые рядили его на забаву всей Европе в шутовские лохмотья традиции. Но
велика ли цена тому, что он это сознает, если он так далек от своего народа,
если он равнодушен к несправедливости, если его не интересует ничья судьба,
ничто, кроме его постыдной торговли? И Луис почувствовал лишний раз, что он
человек пропащий, что ему уже не выкарабкаться, что угрызения его совести -
это лишь слабый и никому не нужный порыв возмущения против несправедливости,
жалкий фарс, разыгрываемый остатками его былого нравственного сознания. У
него отсутствовала воля. Он не мог ничего предпринять. Источник нравственной
энергии, дающий жизни смысл, у него уже иссяк.
"Ну и что из того?" - спросил он себя и мысленно над собой посмеялся.
Глупая сентиментальность, в которую он впал, вероятно, вызвана бездельем
из-за отсутствия телеграммы. Пришла бы наконец эта чертова телеграмма!..
Смена впечатлений в поездке, риск, нервный подъем, который он испытывал,
сталкиваясь с другими такими же, как и он, мошенниками, выведут его из этого
состояния, снова заполнят его жизнь. Но чем дольше он ждал телеграммы, тем
больше росло его нетерпение. Он забросил музей. Целыми днями валялся у себя
в номере и читал дурацкие детективы, потягивая виски и проклиная
медлительность аргентинца.
Как-то после обеда в его комнате зазвонил телефон и вывел его из этого
состояния.
Женский голос не совсем уверенно спрашивал Луиса. "Какая-нибудь из
теток", - подумал он с досадой. Дон Индалесио, наверное, раззвонил всем
родственникам о его приезде. Но незнакомка говорила с заметным иностранным
акцентом и спрашивала известного только за пределами Испании сеньора Ромеро.
Кто бы это мог быть? Значит, в отеле есть особа, встречавшая его за
границей! Кар-рамба!..
И Луис насторожился.
- Кто говорит? - спросил он.
- Одна знакомая.