"Димитр Димов. Табак" - читать интересную книгу автора

необходим. Борис слушал ее рассеянно, не возражая. Он только удивлялся
логичности ее мыслей. Но и это открытие ничуть его не взволновало. Долгие
годы безрадостного детства и безнадежной учительской бедности отца породили
в его душе холод и неприязнь к миру, и он разучился волноваться.
Незаметно для себя они подошли к городу, и Борис подумал, что тут им
лучше расстаться. Подавая руку Ирине, он вдруг спросил:
- Хочешь, увидимся завтра?
Дерзкий и неожиданный вопрос смутил ее. Ни в голосе его, ни в глазах не
отражалось и следа волнения. В этих знакомых острых глазах, темных и
пронизывающих, не было ни слащавой елейности, как у учителя пения, ни
овечьей покорности, как у влюбленных в нее одноклассников. Эти глаза,
казалось, проникали в нее, не выдавая своей тайны, и было в них то глубокое,
жгучее и неведомое, что встречаешь только в книгах. Ирина попыталась было
освободиться от их власти, уклончиво объяснив, что завтра будет занята. Но
Борис прервал ее:
- Отвечай сразу! Да или нет?
- Жди меня завтра на этом же месте... После обеда... Под вязом.

Она возвратилась домой запыхавшаяся и смущенная, но приятно
взволнованная. Немного погодя, пораздумав, она упрекнула себя в легкомыслии.
Да разве годится порядочной девушке соглашаться на свидание за городом с
незнакомым мужчиной после первого же разговора? Неприлично и то, что она,
растерявшись, предложила ему встретиться под вязом, а не в какой-нибудь
маленькой кондитерской в городе, где, не вызывая особых сплетен, молодые
люди могут видеться открыто. К сыну Сюртука она испытывала только
любопытство, - какое-то особенное, пристальное и неотвязное любопытство,
которое вызывали в ней и его уменье вести разговор, и холодное пламя в его
глазах, отличавшее его от других мужчин. Вскоре ей показалось, что в его
лице есть что-то напоминающее ее "героя", образ которого она создала по
книгам и дополнила по кинокартинам. Постепенно она осознала, что ей хотелось
бы понравиться Борису, а потом показалось даже, что можно позволить ему
некоторые вольности. Но эту дурную мысль она немедленно отогнала.
Чтобы успокоиться, Ирина села в саду под ореховым деревом и раскрыла
книгу. Она читала без разбора все, что попадалось под руку, жадно поглощая
отравленные страницы, которые раскрывали перед ней чуждые, недоступные миры.
Эти миры привлекали и очаровывали ее безуспешными попытками героев спастись
от самих себя, упадочной красотой своих драм и своих пороков. Если бы ее
целомудренно упругое тело не было так полно жизни и сама она не была так
щедро одарена природой женскими чарами - тем естественным и непринужденным
кокетством, покоряющим каждого мужчину, - Ирина, несомненно, впала бы в
меланхолию, потому что мир, в котором она жила, был мещански ограничен, а
тот, о котором она мечтала, - сказочно прекрасен. Но даже в этом мещанском
мире она ощущала радость жизни, видя, какое впечатление производит на
мужчин. Она сознавала, что красива и умна и что это гораздо лучше, чем быть
глупой дурнушкой, даже если отец у дурнушки не полицейский, но богатый
адвокат или врач. Одноклассники Ирины ухаживали за нею, молодой учитель
пения с лоснящимися от бриллиантина волосами беспрестанно старался привлечь
ее внимание. И она часто получала любовные письма, обычно без подписи.
Каждый из тех, кто их посылал, с тоскою надеялся, что любимая отгадает, кто
он, и не отвергнет назначенного свидания. Эти застенчивые провинциальные