"Димитр Димов. Табак" - читать интересную книгу автора

- Нет, так нельзя! - возразил Шишко. - Мы стали на анархистов
смахивать. Мастер уволил со склада весь партийный актив и погубил все, что
мы сделали до сих пор. А ты тоже напрасно пререкаешься с мастерами, когда
надо и не надо.
- Мы знаем, когда надо! - самоуверенно проговорила Лила.
- Знаете, как бы не так! Ничего вы не знаете! - пробурчал Шишко. -
Последнее время уж очень вы, молодые, важничаете...
- Учимся на ваших ошибках.
- Ишь какая! Так, значит? - Шишко нахмурился, но хорошее настроение у
него не пропало. - Если тебя этому учит Павел Морев, ты ему скажи: и мы,
старики, кое-что сделали. Массовую партию основали, стачечную борьбу
развернули, восстания поднимали - разные такие мелочи за нами числятся...
- Павел Морев рассуждает так же, как ты, но это неправильно.
- Значит, ты и его стала учить уму-разуму?
Шишко устремил на дочь сердитый и в то же время довольный взгляд. Он
был почти неграмотен, но партия научила его ценить образование. И не в
пример Чакыру, который долго не уступал мольбам дочери не отдавать ее в
школу домоводства, Шишко приложил все усилия к тому, чтобы облегчить
обучение Лилы в гимназии. Однако Лила не смогла закончить курса: ее
исключили из одиннадцатого класса за участие в марксистско-ленинском кружке.
Лила была высокая тоненькая девушка со свежим лицом, прямыми
темно-русыми волосами и светло-голубыми глазами; острый взгляд этих глаз
всегда будил в учителях неприязненное отношение к ней. Однажды на уроке
латинского языка Сюртук за что-то рассердился на Лилу и назвал ее ведьмой.
Однако эта ведьма была весьма недурна - с красивыми плечами, полной высокой
грудью и стройными ногами. Местные донжуаны, которые собирались под вечер у
кино и, щелкая семечки, разглядывали хорошеньких женщин, считали ее одной из
самых интересных девушек в городе. Однако всегда добавляли, что она
недоступна и зла, как оса.
Лила познала все темные стороны бедности: и ветхий домишко с глиняным
полом, где прошли невеселые годы ее детства; и долгие зимние месяцы
безработицы, когда ее отец с трудом добывал деньги на хлеб; и вечную
задолженность за право учения в гимназии; и слабость от голода после пятого
урока; и отсутствие пальто зимой; и рваные туфли в дождливую осень.
Она познала также всю напряженность партийной работы: и бесчисленные
допросы в учительской насчет марксистско-ленинских кружков; и боязнь
предательства, когда приходилось разбрасывать ночью листовки; и холодную
дрожь на явках с товарищами-подпольщиками, и страх перед пытками, которые
грозили ей в случае провала.
Она познала всю подлость того мира, против которого боролась и который
ненавидела до глубины души; безуспешные попытки табачных фирм подкупить ее
отца, наивный план одного полицейского сделать ее провокатором и своей
любовницей, безмерную алчность хозяев и тупость и продажность их слуг.
Она познала еще многое другое. И все это делало ее красоту холодной и
суровой.
- Ну, в добрый час! - сказал Шишко. - Мне надо работать.
Он спешил закончить починку двух плит к вечеру, чтобы отнести их в
город и получить деньги.
- Подожди, папа! - быстро сказала Лила. - Я хочу сказать тебе кое-что.
- Ну, говори! - Шишко усмехнулся. - Тебе нужны деньги на подметки? Вот