"Любен Дилов. Жестокий эксперимент" - читать интересную книгу автора

быть, ее душа не подлежит разложению в реакторах и что о ней самой
невозможно судить по оторванным от ее плоти частям... А вот это давно поняли
йоги. И давай не будем". Он заскрипел зубами и отложил в сторону ненужный в
замкнутом пространстве бинокль.
Вскоре профессор появился на палубе, нагруженный тремя маленькими
холстами, этюдником и коробкой с красками.
- Ну как, юнга, записываешь? - спросил он Альфу.
- Так точно, капитан! - ответила та с наигранной радостью.
- А не мешает тебе твоя радость быть объективной? - поинтересовался он,
так как и сам тщетно пытался отделаться от грустного настроения. Разложил
холсты и краски перед раскорячившимся рядом с мачтой штативом с
прикрепленным к нему ватманом, равнодушно вобравшим в себя его напрасные
вчерашние старания нарисовать ее портрет, и только теперь услышал.
- Какая радость?
- Неужто женщины уже не радуются предстоящей свадьбе?
- Ты это серьезно?
- Слово капитана - закон, юнга, - ответил он и в следующую минуту
сосредоточился на красках.
Для начала сделал несколько мазков охрой внизу ватмана. Присмотрелся.
Альфа молчала, но он вспомнил о ней лишь когда стал недовольно сравнивать
цвета, и попросил:
- Будь добра, налей мне виски.
Она быстро исполнила его просьбу и поставила бокал рядом с правой ногой
штатива, откинула со лба волосы и уставилась я желто-оранжевое пятно на
листе, крупное, имевшее зернистую структуру.
- Что собираешься рисовать?
- Разве не видно? Классический сюжет: китаянки на сборе моркови.
Она не обиделась, но и не засмеялась.
- Воздух, что ли?
- Ага. А потом тебя нарисую в образе невесты. Для документального
подтверждения. А потом все это засунем в непромокаемый мешок, вместе с
нашими записками, и привяжем к спасательному поясу... Ты как, по-прежнему
хочешь выйти за меня?
- Хочу, - ответила она, замерев в ожидании, но он не повернулся к ней.
Сделал еще несколько мазков, затем резко сорвал лист со штатива и бросил на
пол.
Так и не дождавшись никаких знаков внимания, Альфа села в шезлонг, а он
закрепил один из холстов и стал сосредоточенно смешивать масляные краски.
Он быстро нашел нужный цвет - помогала многолетняя работа с пастелью, -
но тотчас решил, что для его картины понадобится еще один такой же холст, с
таким же вот таинственным по цвету воздухом.
На обработку второго холста хватило пятнадцати минут и трех глотков
виски. Он получился лучше первого, и желание рисовать усилилось. Профессор
прислонил холст к мачте, чтобы просох, прикрепил к штативу предыдущий холст
и вдруг обнаружил, что он прекрасно загрунтован под будущую картину (небо
было практически готово, оно напоминало земное небо после захода солнца,
обычно такой цвет концентрировался над кирпичными домами). Но оно не желало
оставаться пустым, лишенным всего человеческого, так же как и невидимые
китаянки - вытаскивать невидимую морковь на желтом фоне.
Профессор повернулся к увлеченной чтением дневника женщине, его