"Сергей Диковский. Главное - выдержка" - читать интересную книгу автора

Эсминцы ждали нас возле острова Уташут. Заметив караван, они разом
включили прожекторы. Два голубых длинных шлагбаума легли на воду поперек
нашего курса. Миновать их было нельзя. Один из прожекторов встретил
"Смелого" и тихонько пошел вместе с катером к северу, другой стал
пересчитывать суда каравана. Добежав до "Соболя", он вернулся обратно и
ударил в лоб "Осака-Мару"
Свет был так резок, что я схватился рукой за глаза. Вести корабль,
ориентируясь на головной катер, стало почти невозможно. Я не видел ни
берега, ни сигнальных огней. Все по сторонам дымного голубого столба
почернело, обуглилось. Передо мной на уровне глаз, вызывая резкое
раздражение, почти боль, висел зеркальный, нестерпимо сверкающий диск.
Весь корабль был погружен в темноту. Один только мостик,
накаленно-белый, высокий, выступал из мрака. Это сразу поставило десантную
группу в тяжелое положение. Каждое наше движение, каждый шаг были на виду
миноносцев и населения "Осака-Мару".
Японцы это отлично учитывали. В течение получаса они разглядывали нас в
упор, изредка отводя луч на корму или на нос. От сильного света у меня
стали слезиться глаза. Тогда Гуторов приказал бросить управление и перейти
на корму к запасному штурвалу. На мое место, чтобы не вызывать подозрения,
стал Широких. Минут десять мы радовались, что перехитрили эсминец, но луч
быстро перебежал на корму и нащупал меня за штурвалом. Я был вынужден
снова вернуться на мостик под конвоем луча.
Так возникла у нас маленькая маневренная война с перебежками,
маскировками, взаимными хитростями и уловками, война, в которой огневую
завесу заменял свет прожектора.
Прячась за шлюпками, скрываясь между вентиляционными трубами и
надстройками, я перебегал от штурвала к штурвалу, и вслед за мной
огромными прыжками мчался голубой мутный луч.
Вскоре мне стало казаться, что с эсминца видны мои позвонки под
бушлатом. Свет бил навылет. Он заглядывал в глаза сквозь сомкнутые веки,
искал, преследовал, жег. В течение нескольких часов десантную группу не
покидало мерзкое ощущение дула, направленного прямо в лоб.
Силясь рассмотреть катушку компаса, я невольно думал, как славно было
бы дать пулеметную очередь... одну... коротенькую... прямо по зеркалам, в
наглый, пристальный глаз.
В два часа ночи прожектор погас, и мы услышали стук моторки. Два
офицера с эсминца пытались подняться по штормтрапу, который им выбросил
кто-то из команды. Их отогнали от левого борта, но они тотчас перешли на
правый и стали кричать, вызывая капитана "Осака-Мару".
Мы не могли сразу помешать разговору, так как капитан отвечал офицерам
через иллюминатор своей каюты. "Гости" на чем-то настаивали, старичок
говорил односложно:
- А со-дес... со-со... А со-дес со-со...
Катер отошел только после троекратного предупреждения, подкрепленного
клацаньем затвора.
- Эй, росскэ! - закричали с кормы. - Эй, росскэ, худана! Иди, дурака,
домой...
- Дикой, однако, народ, - сказал Широких с презрением, - ни тебе
деликатности, ни понятия...