"Сергей Диковский. На маяке" - читать интересную книгу автора

паузами:
- Ты... однако... не жди... я потихоньку.
- Что, Костя, застыл?
Он засмеялся и вдруг, вскинув упрямую голову, легко прошелся саженками.
- Б-бери правей... З-зайдем с р-разных с-сторон.
Он говорил спокойно, и я поверил: не подождал, не вернулся к упрямцу.
Остров был близко. Тревога и холод гнали меня к маяку... Как я проклинал
себя часом позже!
Я видел полосу пены и темный силуэт ветряка на скале. Крылья не
шевелились, колокол молчал. Странная в этих местах, прозрачная, почти
горная тишина накрыла маленький остров. Даже волны, обычно размашистые,
озорные, взбегали на берег на цыпочках, с тихим шипением.
Вскоре я перестал чувствовать холод. Как автомат, у которого завод на
исходе, я медленно поджимал и выбрасывал руки с растопыренными, онемевшими
пальцами... Ноги? Я давно потерял власть над ними. Правая по привычке еще
сокращалась, левая тащилась за мной на буксире, бесполезная и чужая.
Не знаю, плыл ли я, или превратился в буек, одетый в тельняшку. Берег
перестал надвигаться. Он был рядом, горбатый и темный...
Еще десять взмахов, еще пять...
И вдруг мерзкое, почти судорожное ощущение страха. Что-то длинное,
цепкое скользнуло по моему животу и коленям. Я отчаянно рванулся вперед.
Еще хуже! До сих пор я не верил рассказам о нападениях осьминогов.
Скользкие, бледные твари с клювами попугаев, которые попадались в сети
рыбакам, были слишком мелки, чтобы внушить страх. Но здесь, рядом с
берегом, над камнями... И снова отвратительное, ласковое прикосновение к
животу и ногам... Кто-то осторожно и тщательно ощупывал меня.
И, только оторвав от горла тонкую плеть, я понял: подо мной были
водоросли... Их огромные плети, поднимаясь со дна, образуют сплошные
заросли, более высокие и глухие, чем тайга.
Для пловца такие встречи не страшны. Но что делать, если с кровью
застыла воля!
Никто не был свидетелем финиша. Я мог бы сказать, что моряк отряхнулся
и, смеясь над испугом, догреб тихонько до берега. И это будет неверно.
Первым моим чувством был страх. Куда ни шло - захлебнуться волной,
чистой, тяжелой. Другое - запутаться в скользких и крепких петлях,
воняющих йодом, биться и, обессилев, уйти на дно.
Страх, бесстыдный, подлый, жестокий, выбросил меня на поверхность и
погнал к берегу, точно ветер. Я забыл о маяке, дяде Косте, даже о Сачкове,
барахтавшемся позади меня.
Берег! Он вытеснил все, о чем я думал минуту назад. Как собака с камнем
на шее, я скулил и рвался к земле, колотя воду и гальку неожиданно
набежавшего берега.
Помню, на четвереньках я вылез на остров, дополз до водорослей и,
вырвав жесткий пучок, стал, сдирая кожу, растирать онемевшие ноги.
А потом вместе с теплом вернулись человеческое достоинство и стыд.
Первая мысль была о Сачкове. Он держался левее меня и должен был
выбраться на северный край островка.
Я побежал вдоль берега, окликая Сачкова. Ни звука... темнота...
холод... звезды. Быть может, моторист вылез южнее?
Дважды обежав остров, я, наконец, увидел Сачкова. Он был всего в десяти