"Сергей Диковский. Комендант Птичьего острова" - читать интересную книгу автора

То был Гуторов.
Окровавленный, ослабевший, он лег ничком, бормоча:
- Там на шхуне... Косицын... один.
- Самый полный! - скомандовал Колосков.
- Есть... амы... полны! - ответили из машины. "Смелый" вздрогнул и не
двинулся с места.
- В машине!
Сачков ответил что-то невнятное. Вода за кормой побелела, корпус
затрясся, заскрипел от рывков, и мы поползли со скоростью плавучего крана.
Колосков приказал осмотреть винт. Нас держал трос. Огромный, разбухший
ком ворочался за кормой "Смелого", отнимая у нас ход и маневренность.
Вероятно, с палубы шхуны смыло целую бухту манильского троса, и катер,
налетев с размаху на снасть, перепутал и намотал на винт метров сто
крепчайшего волокна.
Застопорив машину, мы полезли в воду рубить и распутывать петли, а
боцман тем временем, клацая зубами, рапортовал командиру, что случилось на
шхуне.
...Косицын был на руле. Гуторов осматривал трос. В это время вода
разбила стекло штурманской рубки. Услышав звон, японцы стали ломиться на
палубу. Гуторов подбежал к кубрику и укрепил дверцу веслом (задвижка была
слабовата). И тут из какой-то щели, возможно из канатного ящика, вылез
"рыбак". Он успел рубануть буксирный конец ножом и кинулся боцману под
ноги, а шхуну как раз положило на борт...
Что было с Косицыным, Гуторов не знал. Он выпил стакан спирта и,
обвязавшись канатом, снова влез в воду.
Скучное дело! Мы очистили винт, но продолжали болтаться на месте: вал
был согнут, муфта разболтана, мотор дышал, как затравленный, и "Смелый" не
мог даже выгрести против ветра.
Мы превратились в буек, а шхуну уносило все дальше и дальше. Прожектор
резал только мачты по клотик. Они долго кланялись морю на все четыре
стороны, - маленькие, светлые травинки среди гневной воды - и, наконец,
пропали из глаз.
Как мы провели ночь - вспоминать скучно. Скажу только, что, несмотря на
десятибалльный ветер, на палубе было довольно жарко, а в трюме, кроме
моторной помпы, беспрерывно работали четыре ручные донки.
Море разворотило фальшборт от мостика до шпиля, смыло тузик и в
довершение всего выдавило стекло у прожектора, сильно порезав осколками
сигнальщика Сажина.
Когда рассвело, мы увидели изуродованный катер и злобную тускло-серую
воду.
Захлебываясь сиреной, к нам подходил ледокол "Трувор". Колосков был
мрачнее моря. (Если бы только можно было дохромать до порта самим!)
Отвернувшись от "Трувора", он велел готовить буксир.
На рассвете был поднят на ноги весь отряд. Не дожидаясь нашего
возвращения в порт, комбриг выслал в море шесть катеров. Пешие и конные
дозоры направились вслед за шхуной на юг, осматривая каждую бухту.
В тот день, сменив гребной вал и винт, мы снова вышли в море. Шторм
утих, горизонт был чист. Никто из рыбаков на сто миль к югу от Соболиного
мыса не видел огней гибнущей шхуны.
Только на четвертые сутки стало известно о судьбе "Кобе-Мару". И вот