"Филип К.Дик, Рэй Нельсон. Вторжение с Ганимеда " - читать интересную книгу автора

глазами и хрупким изящным телом... А больше, практически, и ничем. Возможно,
она еще смогла бы сойти за индианку. Среди ниг-партов было некоторое
количество индейцев, она слышала об этом. "Но нет, - с горечью подумала
она, - нет смысла таким способом сводить счеты с жизнью: я все равно белая.
А белая для этих последователей культа Черных Мусульман, есть белая. Нет,
придется действовать по обстоятельствам", - решила она.
Она вытащила из сумки обтягивающий, но теплый светло-голубой нейлоновый
комбинезон. Довольно сексуальный, но не вызывающий, сшитый по последней
моде. Она уже успела понять, какого рода одежду носят женщины в этих Богом
забытых местах, но даже ради маскировки не смогла бы заставить себя носить
подобные музейные экспонаты. Создавалось впечатление, что мода на одинаковую
для мужчин и женщин одежду, воцарившаяся во всем остальном мире еще лет
пятьдесят назад, до Теннесси не добралась и по сию пору. Пожалуй, это
единственное место на планете, где женская одежда до сих пор отличается от
мужской.
Она набрала на аудофоне, болтающемся на стене на трех оставшихся
винтах, номер местной службы такси. После этого Джоан уселась, уложив рядом
свою записывающую аппаратуру, и стала ждать прибытия такси-ионокрафта.

"Я все еще способен думать, - сказал себе в это утро Пол Риверз. После
этого он с тяжелым вздохом перевернулся, чтобы грудь и живот обзавелись
таким же загаром, который успела заполучить его многострадальная спина. -
Вот лежу я, окруженный безмолвной плотью своих собратьев-людей, сказал он
себе с некоторой долей горечи, а мои мысли продолжают крутиться так, будто я
по-прежнему читаю балбесам-студентам лекцию в университете. Тело мое здесь,
зато мысли... возможно, господа студенты... главной проблемой человека
является то, что он никогда не там, где он есть, а всегда там, куда
собирается, или там, откуда он родом. Таким образом, когда я в одиночестве,
на самом деле я вовсе не один. А когда я с кем-нибудь, на самом деле я вовсе
не с ним".
"Как же, - едва ли не с гневом спросил он себя, - мне заставить свой
разум заткнуть свой большой энергичный рот?"
Лежа лицом кверху, Пол Риверз не открывал глаз. Солнце было слишком
ярким, и он видел лишь ярко-розовую пелену, но даже и она раздражала своей
яркостью. Теперь же, отвернувшись, он почувствовал, что может спокойно
открыть глаза.
Первое, что предстало его взору, оказалось полузасыпанной песком
бутылочкой из-под транквилизатора. Кроме того, воздух был наполнен
солоноватым морским запахом, к которому примешивались освежающие нотки
запаха гниющих водорослей и тухлой рыбы. Прислушайся: шорох набегающих волн,
бесконечное рождение, развитие и смерть, не имеющие никакого смысла.
Отдаленные крики и смех предположительно просвещенных и невинных, но на
самом деле одурманенных спиртным и наркотиками людей - плоды трудов
оккупационных властей. "Ощущай, пока можешь, - велел он себе, - этот
здоровый вкус песка на губах, старайся почувствовать, как он хрустит на
зубах. Запоминай то, как песчаные блохи скачут по твоей поджаренной спине.
Вот это, - сурово сказал он себе, - и есть настоящая жизнь".
Однако он не смог заставить себя не прочитать ярлычок на бутылочке.
"Да, - подумал он при этом, я - пожалуй, самый мой безнадежный случай".
На натюрморт из бутылочки и песка вдруг упала чья-то тень, и Пол Риверз