"Кристофер Дикки. Кровь невинных " - читать интересную книгу автора

его тренировках было мало теории. Он просто заставлял ребят бегать быстрее,
тренироваться больше, делать передачи или броски из-под корзины лучше. Он
вырабатывал довольно странный стиль игры, но если один-два игрока из его
команды оказывались достаточно способными, схватывали все на лету и
показывали отличные результаты, он чувствовал, что поступает правильно. Во
времена моего детства он опробовал на мне многие свои методы, чтобы научить
меня, неуклюжего десятилетнего ребенка, двигаться правильно. Но со мной у
него ничего не получалось. Он пытался скрыть свои чувства. Никогда не кричал
на меня. Но мне становилось не по себе всякий раз, когда он разочаровывался
в моих способностях.
Я еще ближе подвинулся к Дженкинсу и попытался прокрутить в голове
перечень моего снаряжения. Потом еще раз. И еще. Я не только пытался
убедиться, что все в порядке, но и уснуть. Но не помогло. По крайней мере не
сразу. Я стал наблюдать за Рашидом, который ходил вокруг лагеря, проверял
позицию, разговаривал с капитаном. Он развернул слишком активную
деятельность для гида и переводчика из Кувейтского сопротивления. Но
интуиция подсказывала мне, что ему можно доверять. Он был первым арабом,
который производил впечатление настоящего профессионала, достаточно
компетентного и уверенного в себе, в отличие от большинства саудовцев, с
которыми мне приходилось работать, включая Халида. Похоже, Рашид не хотел
спать. Внимательно, методично он изучал каждого из нас, наблюдал за
окрестностями, не появилось ли на горизонте что-нибудь подозрительное. Был
спокоен и невозмутим и ни на секунду не терял контроля над собой. Теперь мне
казалось, что он контролировал себя даже в тот момент, когда бросился с
криком на Ябера. А как быстро он успокоился после того, как три пули прошили
внутренности Ябера. Это напоминало запланированный взрыв, который помогает
выполнить работу.
Я закрыл глаза и глубоко втянул воздух, который по-прежнему оставался
пропитан запахом горящей нефти, но иногда казался совершенно чистым.
Прохлада скользила по лицу, как поток родниковой воды в мутном озере, чистый
и холодный, словно пришедший из небытия.
Когда долго лежишь без дела, мысли начинают путешествовать по узкому
коридору между сном и бодрствованием. Сквозь прикрытые веки я наблюдал за
Рашидом, который на полусогнутых ногах перебегал от одной позиции к другой,
и удивлялся, где его могли научить проведению специальных операций. Но
мгновение спустя я уже думал о Гриффине, о Северной Джорджии и Юте, о
палатке в Хавр Эл-Батине, о Коране и о Рождестве. Я не видел Гриффина с
Рождества.
Какое же это было унылое время. За несколько недель до Рождества я
каждое утро просыпался со странным чувством, словно находился под действием
наркотика. Не мог сосредоточиться и с трудом выполнял свою работу. Пару раз
встречался с Халидом, но старался побыстрее отделаться от него. Селма
наконец-то написала мне настоящее письмо, но в нем рассказывалось только о
ее депрессии перед годовщиной смерти матери, и я не стал читать дальше
первого абзаца. Я вообще перестал читать и почти все свободное время спал.
Коран и его перевод так и оставались лежать на дне моей сумки. У меня
возникли бы серьезные неприятности, если бы я стал читать их на глазах у
окружающих. А я и без того был слишком подавлен.
Среди солдат в лагере нарастало недовольство. "Саудовцы украли у нас
Рождество", - говорил Дженкинс. Нам не нужно было наряжать елку, молиться