"Гордон Диксон. Путь Пилигрима" - читать интересную книгу автора

его смерти, подвергшийся казни датчанин был парализован энергетическим
копьем, которое алааги называли "длинной рукой", еще до того, как его
бросили на три длинные острые металлические пики, торчащие из стены на
высоте двенадцати футов над землей. Пики пронзили его, пока он был без
сознания, и он сразу же впал в шоковое состояние. Поэтому сейчас он не
отдавал себе отчета в собственном умирании или в том, что его жена -
женщина, из-за которой он подвергся смертной казни,- лежит мертвая у
подножия стены прямо под ним. Теперь он сам был почти мертв. Но пока жизнь
еще теплилась в нем, по алаагскому закону все находящиеся на площади обязаны
были наблюдать.
- ...Как бы то ни было,- отвечал пришелец-отец,- самец неправильно
понял. А когда скоты ошибаются, отвечает хозяин. Смерть обоих была
необходима - чтобы показать: мы никогда не ошибаемся и не потерпим нападения
со стороны туземных тварей, которых завоевали. Но ответственность лежит на
тебе.
Под ярким солнцем металл на пришельцах сиял тем же древним примитивным
блеском, что и бронзовая статуя быка или торчащие из невзрачной кирпичной
стены пики. Но люди на площади теперь надолго запомнят, что нельзя
обманываться внешностью.
Традиции и нечто вроде суеверий нерелигиозных алаагов сохранили доспехи
и оружие, существовавшие еще пятьдесят тысяч земных лет назад на той
планете, которая породила этих девятифутовых покорителей человечества.
Однако архаичным их платье и вооружение было лишь внешне.
Истинная сила двух надзирателей заключалась не в мечах или копьях
"длинная рука", а в маленьких золотых с чернью жезлах у пояса, драгоценных
камнях перстней на массивных указательных пальцах, а также крошечном,
непрерывно перемещающемся глазке в передней луке каждого седла, пристально и
неустанно наблюдающем за толпой.
- И вправду. Мой промах,- покорно произнес сын алаага.- Я загубил
хороший скот.
- Верно, что загублен хороший скот,- ответил его отец,- невинный скот,
у которого изначально не было намерения преступать наш закон. И за это мне
отвечать сполна, потому что я твой отец и отвечаю за твой промах. Но ты
отплатишь мне впятеро, ибо твоя ошибка серьезней, нежели просто порча
хорошего скота.
- Серьезней, отец?
Шейн по-прежнему полностью скрывал голову под капюшоном своего
страннического плаща. Те двое не подозревали даже, что один из скотов Лит
Ахна, алаагского Правителя всей Земли, стоит от них на расстоянии, меньшем
"длинной руки", понимая каждое их слово. Но благоразумнее не привлекать их
внимания. Алаагские отцы обычно не выговаривают сыновьям на публике или в
присутствии скота. Гремели мощные голоса, и в ушах Шейна пела кровь.
- Гораздо серьезней, сын...
Шейна мутило от вида фигуры на пиках, висевшей прямо перед ним. Он
пытался оградиться от нее с помощью одной из своих фантазий - придуманного
образа человека-изгоя, которого не в силах схватить или победить ни один
алааг. Человека, подобно Шейну, анонимно путешествующего по свету в одежде
пилигрима, но, в отличие от Шейна, мстящего пришельцам за каждое зло,
причиненное мужчине, женщине или ребенку. Однако фантазия меркла перед лицом
кровавой реальности на стене напротив. Внезапно уголком правого глаза он