"Чарльз Диккенс. Сев" - читать интересную книгу автора

Еще раз прислушаемся к основному ладу, прежде чем продолжать нашу
песнь.
Когда Луиза была лет на шесть моложе, она однажды, разговаривая с
братом, сказала: "Знаешь, Том, о чем я раздумываю?" На что мистер
Грэдграйнд, подслушавший эти слова, выступил вперед и заявил: "Луиза,
никогда не раздумывай!"
В этом правиле и была заложена пружина, приводящая в действие механику
воспитательной системы, направленной на развитие ума при полном небрежении к
чувствам и душевным порывам, - в нем же заключался и весь секрет ее. Никогда
не раздумывай. При помощи сложения, вычитания, умножения и деления, так или
иначе, решай все на свете и никогда не раздумывай. Приведите ко мне, говорит
Чадомор, того младенца, что едва начинает ходить, и я ручаюсь вам, что он
никогда не будет раздумывать.
Однако наряду со множеством едва начинающих ходить младенцев в
Кокстауне имелось изрядное число таких, которые уже двадцать, тридцать,
сорок, пятьдесят годков, а то и больше шли по отмеренному им пути к жизни
вечной. Поскольку эти, зловредные младенцы означали грозную опасность для
любого человеческого общества, то все восемнадцать вероисповеданий неустанно
выцарапывали глаза и вцеплялись в волосы друг дружке, пытаясь сговориться,
какие следует принять меры к их исправлению. Но достичь согласия так и не
удавалось, что поистине удивительно при столь действенных средствах,
пущенных в ход для этой цели. Впрочем, невзирая на то, что разногласия
возникали по всякому мыслимому и немыслимому (чаще немыслимому) поводу, все
более или менее сходились на одном, а именно: эти злосчастные дети никогда
не должны раздумывать. Клир номер первый утверждал, что они все должны
принимать на веру. Клир номер второй утверждал, что они должны верить в
политическую экономию. Клир номер третий писал для них нудные книжицы, в
которых рассказывалось, как хорошие взрослые младенцы неизменно вносят
деньги в сберегательную кассу, а гадкие взрослые младенцы неизменно попадают
на каторгу. Клир номер четвертый кое-как маскировал мрачным юмором (хотя
ничего веселого в этом не было) капканы научных теорий, в которые эти
младенцы обязаны были дать себя заманить. Но все соглашались с тем, что они
никогда не должны раздумывать.
В Кокстауне имелась библиотека, в которую доступ был открыт для всех.
Мысль о том, что же люди там читают, постоянно терзала мистера Грэдграйнда:
ручейки сводных таблиц, приносящие соответствующие сведения, в положенные
сроки вливались в ревущий океан статистических данных, куда еще ни один
водолаз не спускался безнаказанно. Как ни печально, но нельзя было отрицать
того очевидного факта, что даже читатели городской библиотеки упорствовали в
своем желании раздумывать. Они раздумывали о человеческой природе, о
человеческих страстях, надеждах и тревогах, о борьбе, победах и поражениях,
о заботах, радостях и горестях, о жизни и смерти простых людей! Иногда,
после пятнадцати часов работы, они садились за книжку и читали всякие
россказни про мужчин и женщин, похожих на них самих, и про детей, похожих на
их собственных. Сердца их пленял Дефо, а не Евклид[27], и они, видимо,
находили большее утешение у Гольдсмита, нежели у Кокера[28]. Мистер
Грэдграйнд без устали трудился над этой каверзной задачей - для печати и не
для печати - и, хоть убей, не мог понять, каким образом получается такой
несуразный итог.