"Чарльз Диккенс. Сев" - читать интересную книгу автора

пляшут; именно такой притон - по свидетельству одного преступника (к
сожалению, лишь отчасти достойного доверия), которого на двадцать четвертом
году жизни приговорили к восемнадцати месяцам одиночного заключения, -
именно такой притон и явился причиной его несчастья, ибо он не сомневался,
что, не попади он туда, из него вышел бы образец добродетели. Затем имелись
мистер Грэдграйнд и мистер Баундерби, известные своей: практичностью,
которые сейчас шествовали по Кокстауну и которые могли бы, в случае
необходимости, тоже представить сведения, основанные на личном опыте и
подтвержденные примерами, очевидцами коих они были, из каковых примеров
совершенно ясно, - в сущности одно только и ясно в данном случае, - что это
люди, милостивые государи, без стыда и совести; что сколько для них ни
делай, благодарности не жди; народ они, милостивые государи, беспокойный,
сами не знают, чего хотят; живется им, дай бог всякому, сливочное масло у
них не переводится, кофе пьют только мокко, из говядины потребляют одну
вырезку, и все же вечно недовольны, просто никакого сладу с ними нет.
Словом, как говорится в старой детской побасенке:
Жила-была бабка, и что же, друзья?
Было вдоволь у бабки еды и питья.
И бабка та ела, еду запивала,
А все-таки старая бабка ворчала.
Хотел бы я знать, возможно ли, что поведение кокстаунских рабочих имело
нечто общее с проступком малолетних Грэдграйндов? Кто в наше время, будучи в
здравом уме и достаточно сведущим по части цифр, не понимает, что
десятилетиями одну из важнейших сторон в жизни тружеников Кокстауна заведомо
сводили на нет? Что они наделены воображением, которое требует свободного
выхода вместо судорожных потуг? Что прямо пропорционально их томительно
долгой и однообразной работе в них возрастает не только потребность
физического отдыха, но и жажда заслуженного досуга, дабы они могли с полным
правом рассеяться, повеселиться - пусть это будет всего лишь незатейливая
пляска под зажигательную музыку или другая, столь же невинная забава, в
которую даже мистер Чадомор не имел бы права совать свой нос; и что эту
жажду надо безотлагательно утолить, иначе она неизбежно будет обращаться во
зло - до тех пор пока законы бытия не потеряют силу?
- Джуп живет на Подс-Энд, а я точно не помню, где эта улица, - сказал
мистер Грэдграйнд. - Может быть, вы знаете, Баундерби?
Мистер Баундерби знал только, что это где-то в торговой части города, и
больше ничего. Они остановились, озираясь по сторонам.
В ту же минуту из-за угла выбежала девочка - она бежала со всех ног, и
лицо у нее было испуганное; мистер Грэдграйнд тотчас узнал ее.
- Что такое? - сказал он. - Стой! Стой! Куда ты мчишься?
Ученица номер двадцать, едва переводя дух, остановилась и присела.
- Что это ты носишься по улицам? - сказал мистер Грэдграйнд. - Разве
так можно?
- За мной... за мной гнались, сэр, - задыхаясь, отвечала девочка, - Я и
убежала.
- Гнались за тобой? - переспросил мистер Грэдграйнд. - Кому придет в
голову гнаться за тобой?
Ответ на свой вопрос мистер Грэдграйнд получил самым внезапным и
неожиданным образом, - ибо раньше чем Сесси успела открыть рот, из-за угла
галопом вынесся белобрысый мальчишка и, не ожидая встретить препятствие, со